ЦАРСКАЯ МЕСТЬ

Цари великодушны? Где-то – может быть. У нас же страшно обидчивы и мстительны: массовый расстрел Николаем Вторым в 1905 году мирного шествия недовольных – лучший пример того. И наш нынешний хоть и строит из себя заботливого до невозможности его замены отца нации, явил ей тут не менее жестокое отмщение – правда, в завуалированном чуть виде.

Еще в конце прошлого года солдатские жены, похоже, достучались до него их акциями протеста, к которым власть отнеслась небывало мягко, прямо по Конституции – без посадок и других репрессий. Следствием чего стало, если верить инсайдерам, такое разногласие меж государем и Шойгу:

«Шойгу попытался отговорить Путина от частичной демобилизации в первые месяцы 2024 года, которой требовали солдатские жены. Но Путин был категоричен и дал поручение разработать все необходимое для этого до 12 января. Шойгу был расстроен – ведь главком одновременно требовал и побед на фронте. Со слов источника в Кремле, он пожелал, чтобы основная масса демобилизованных вернулась домой в феврале – начале марта: «Выборы, сами понимаете. Но хорошо ведь, что часть парней вернется, пусть и под голосование. Они заслужили», – сказал он».

Все это, если правда – свидетельство настоящего чуда, давно не виданного в нашем царстве: царь не растоптал жестоко, а уважил истинный глас народа. Не из «мешков писем» Терешковой, а из все крепнущего движения солдатских жен и матерей, один из телеграм-каналов которого «Мобилизованным – Путь домой!» выдал на днях такое обращение:

«Наша очередная акция «День памяти» будет в том, что соратницы в белых платках возложат цветы у мемориалов павшим воинам. Нашим погибшим на СВО ребятам не сочли нужным поставить памятник у Кремля, поэтому мы совершаем шествие к Вечному огню.

Зачем?

1. Мы напоминаем личным присутствием зажратой толпе о том, что в стране идет война. В то время, как нас уверяют, что все нормально, а «выборы должны носить терапевтический характер», в Белгороде мирные люди погибают под обстрелами, а в города и села по всей России приходят похоронки с фронта. Москву и крупные города нужно особенно просвещать в этом направлении.

2. Это акция скорби по нашим погибшим воинам – и несогласия смириться со своей участью. Вспомним, для чего создавались мемориалы. Чтобы сохранить память и не допустить новых трагедий...»

И вся эта неслыханная конституционщина, за которую других карают ныне строже, чем за убийства, тут сходит с рук – словно наш отче решил не озлоблять накануне выборов себя родню воюющих и через нее самих бойцов. Однако же оставить безнаказанной такую выходку, тем паче если она  повлекла его уступку – никак по нашим царским правилам нельзя. И вот какой страшной местью он ответил.

Самое больное и дырявое сегодня место наше – мигранты, которые теснят повсюду наш народ, заедают, избивают и все пуще замещают. И мстительный отче подписал 4 января указ «О приеме в гражданство РФ иностранных граждан, заключивших контракт о прохождении военной службы в ВС РФ или воинских формированиях, и членов их семей».

Удар, можно сказать, под дых – коварный, расчетливый и сокрушительный. Народ, поставленный своими господами на колени, а то и вовсе положенный на брюхо, запуганный и зашуганный до потери всякого гражданского и общественного пульса, стал легкой добычей и для пришлых молодцов. Причем СВО, запущенная якобы для защиты Родины и сородичей от неких сил, на нас не нападавших – сделала нас еще беззащитней от этих действительно напавших среднеазиатов и прочих мигрантов. Угон на фронт наших мужиков оставил тылы на чужаков, создал дефицит рабочих рук, ставший восполняться все новыми миллионами гастарбайтеров, чей примитивный ручной труд требует и больше этих рук.

А выдача еще, как наградного маузера, и гражданства самым воинственным и ненавидящим нас с нашим смиренным христианством исламистам – сделает их и вовсе хозяевами земли нашей. Скоро уже – бывшей нашей. И эта неброская поначалу месть будет, пожалуй, даже хлеще той, которой царь Николай пожаловал свой тоже хорошо затюканный народ. Правда тот следом все же растюкался на время, прежде всего тюкнув своего неладного кормильца.

Чем кончится все на сей раз – смертью одного его, насильственной или блаженной, или смертью вместе с ним и всех кормимых, под пятой еще злейших басурман, – никто пока не знает. Но вся прелюдия к какому-то окончательному загону за Можай, если не вовсе в гроб смертельно оробевшей и на баб спихнувшей весь свой протест нации – уже, мне кажется, вовсю играет.