ВИЙ: ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ГОДА. Александр Росляков. Писатель, журналист



ВИЙ: ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ГОДА Украинский хутор. Богатая изба сотника Порошенки. Посреди – панночка в нарядных оранжевых, желтых и синих лентах лежит в гробу на столе. Над ней стоит сам Порошенко с горькой миной на лице: – Эх, знать бы, кто тебя, мою голубоньку, угробил! Ну не я же! Отеческого дал ремня – так для порядку, чтоб не гуляла до утра, жизни лишать и в мыслях не было! Вон и соседи только одобряли!.. Одно знаю, отпевать себя завещала ты москалю Путину. Срам-то какой! Ну, спуталась бы с ляхом, еще лучше с немчином – народ с почтенным прошлым! Да хоть бы и с жидом, с турчином, с черномазым даже – но не с москалем же! Сама ж распевала с добрыми хлопцами: «Москаляку на гиляку!» Подле избы голосят бабы во главе с косистой Тимошенкой: – Панночка помэрла! Панночка помэрла! Кучма, слезая с арбы, в которой привезли Путина: – Шо, уже помэрла? – Так уже… А ты москаляку подогнал? Веди к пану Порошенке! Порошенко Путину: – Ну, говори, что у тебя с ней было? – Ничего и не было… – Брешешь! – Да не сойти с этого места! – Пробует сойти, не получается. – Ну, это пусть соседский европейский суд решит. Там судьи добрые: было, не было – найдут и на кого надо повесят. А тебе сейчас – три ночи отпевать панночку по ее воле. Исправишь службу, осыплю червонцами, которые должен тебе за газ. А нет – такой устрою карачун через соседей, весь твой импорт оборвут! – Ну, весь Китай не даст. Да и не по этой я, пан Порошенко, части. За здравие певал, за модернизацию, за борьбу с коррупцией. А за упокой – это лучше к Меркель: сама страшная, как смерть – и панночку в лучшем виде отпоет!.. – Сказал, ты – значит, ты! Горилки вмажь – и в церковь! Путин заходит в старую церковь, куда уже перенесли панночку: – Черт, надо ж было так с ней вляпаться! Сама подложилась и Крым с себя сняла – а теперь за минутную слабость отдувайся! – Обходит ее, принюхиваясь: – И не смердит еще, вся как живая! Ее б подлечить – и пользовать еще и пользовать! А они – отпевать! Ну да сказал, как говорится, доктор в морг, значит в морг! – Становится за аналой, зажигалкой от Газпрома зажигает свечку и, косясь на покойную, читает требник. – Э, да она вроде глазами шевелит! Свят, свят!.. Панночка: – Сволочь ты, Путин! Ладно Крым, это точно сама с себя сняла по пьяни. А дальше? За Донецк, Луганск пощупал, голову вскружил – и наутек! – Да это все твои: подняли шум, соседей звать! – А ты и испужался! – Мне с ними воевать пока не можно, сил тех нет! Вела б себя потише, выждали б трохи – а там бы и слились. Ты ж меня знаешь, я такой человек, что своих не сдаю. Вон Сердюков – начто мразь, и его не сдал. А уж тебя бы – и подавно! – Да знаю, знаю я. Хороший ты мужик, но – не орел! – А где ты сейчас видела орлов? В Евросоюзе? – Ну, это вообще стервятники… Что ж, не смог отвоевать, изволь теперь отпевать! Вздохнул Путин – и продолжил чтенье… Наутро его встречают у церквушки подлетевшие на похороны Меркель, Олланд, Кэмерон – и вьющаяся рядом шваль помельче из Польши, Румынии и стран Балтии: – Ну, как там она, отпевается? – А вам что за печаль? Свели в гроб своей евроинтеграцией, а мне с ней возись! – А что ж ты хочешь! Разделение труда! – Да пошли вы в свою Европу! А я – отсыпаться. Вторая ночь. Путин входит в церковь, достает ту же зажигалку, берет огарок вчерашней свечи: – Ну Порошенко! Не пан, а чистый жид, для дочки свечки пожалел! Что ж мне, под свой газ ее отпевать? Панночка: – Путин, а Путин? – Чего тебе? – А может, пошалим? – Ага! И одного раза хватило! Тебе хорошо, помэрла – и ни забот, ни хлопот! А мне еще Россию поднимать, газопровод в Китай тянуть! Видишь, – показывает огарок, – отцу твоему на тебя и свечки жалко! – Да не отец он мне, отчим. А своего отца я и не знаю. То говорили люди, будто он румын, то поляк, то литовец. То – вообще нечистый… Путин, а Путин! Ты пожалей меня, такую беспризорную! У тебя душонка хоть какая-никакая, а тем европейцам кроме моего приданного и не надо было ничего! – Чего ж ты хочешь, политика! Вот и не лезла б в нее! И я политик, поневоле душу истреблять приходится: душа и политика – две вещи несовместные! Один раз пожалел кого-то – и пропал!.. К тому же я теперь свободный, вот свою бывшую пристрою – и самому можно о свадебке подумать! – Ах ты кобель! Думаешь, тебе твой грех так с рук сойдет? – У меня дома такой есть патриарх, еще не то отмолит! Ну, оставим эти разговоры, отпевать – так отпевать! Раскрывает требник и бубнит заупокойную молитву. Вдруг раздается скрип, кряхтенье, панночка выбирается из гроба и, разводя, как сослепу, руками, ищет Путина: – Где же ты, милый, суженый! Он достает мел, чертит вокруг себя круг и крестит его. Она натыкается на эту невидимую стену – и не может сквозь нее пройти. – Вот что крест животворящий делает! Домой приеду, непременно патриарху расскажу! И награжу! Ночь третья. Путин заходит в храм навеселе, становится за аналой, вытирая рукой губы: – А знатная, ей Богу, у пана горилка! Можно будет и в наши сети взять – ну, не за так, конечно. И сам он не такая морда, как сперва намалевался. Посидели с ним, покалякали – ну да, торгаш, а кто сегодня не торгаш? Кто мать родную не продаст, тем паче падчерицу! – Зажигает свою зажигалку: – Вот это вещь! Молодец Миллер, вернусь, и его пожалую. Хорошую рекламу можно снять: «Российский газ рассеет любой мрак!» Ну да ближе к делу. Две ночи отстоял – и третью, даст Бог, отстою. – Начинает чтенье, прерывается. – А что это усопшая нынче помалкивает? Впрочем так оно и лучше, без шуму и пыли… Вдруг порыв ветра гасит зажигалку. Путин хочет ее опять зажечь, но только вхолостую искрит кремень. Тут вспыхивает синий свет, в нем панночка стоит в гробу с факелом в руке в позе статуи Свободы: – Вот настоящий свет! И это – свет свободы! – Что еще за реклама? Columbia Pictures? Warner Brothers? Что-то не узнаю вас в гриме! – Так узнай! Я – смерть твоя! И марш в мой гроб! – Ты спятила? – Не спятила, а пидманула, пидвела! Все было подстроено, чтобы завлечь тебя сюда, а потом вместо меня отпеть и закопать! Попался, Путин! – Да ты ведьма! Но Путина не закопаешь! – Быстро чертит опять свой круг, истово крестя его. – Путин еще сам всех закопает! Панночка летит к нему, растопырив руки, но снова натыкается на невидимую стену. – Ах так! Ну, погоди! Вурдалаки мои, лешие, кикиморы, ко мне! Найдите его и спалите! Сквозь стены лезут Меркель, Олланд, Кэмерон – и вьющаяся подле шваль помельче из Польши, Румынии и стран Балтии. Но тоже слепо тычутся в невидимый барьер, и тогда панночка им: – Приведите Вия! Ступайте за Вием! И тут настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завыванье; и скоро раздались тяжелые шаги. Взглянув искоса, увидел Путин, что ведут какого-то высокого, худого человека. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки его опущены были до самой земли. Его подвели и поставили к тому месту, где застыл Путин. – Подымите мне веки! – сказал подземным голосом Вий, и все сонмище кинулось подымать ему веки. – Вот он! – закричал Вий, уставив на Путина железный палец. – Бейте, клюйте, пейте его кровь, экономически и политически терзайте! И все, сколько было в церкви нечисти, накинулись на Путина. Бездыханный рухнул он на землю, и последними его словами были: – Так вот какой без грима ты, Обама! И в этот миг раздался петуший крик. Испуганные гады кинулись кто куда, в окна и двери, но не тут-то было: так и остались они там, попадав на пол, сраженные губительным для них рассветом. Путин встал, отряхнулся и вышел из церкви. На выходе его уже ждали Бортников, Бастрыкин, Миллер и наряд спецназа. Бортников: – Ну как все прошло, Владимир Владимирович? – Да хорошо, все по сценарию. Теперь давайте эту нечисть выводить. Бортников взял рупор: – Всем выходить по одному, оружие бросать на землю! Выходят Меркель, Олланд, Кэмерон – и та шваль помельче из Польши, Румынии и стран Балтии, бросая к ногам Путина их клеветнические измышления. Их тут же садят в Эйрбас, а мелочь в «кукурузники» – и отправляют восвояси. После чего рупор берет Путин: – А теперь Обама! Я сказал, Обама! Пригнувшись и заслоняя рукой лицо от телекамер, выходит Обама. – Ну что, попался, мой черный человек? Обаму садят в его Боинг и отправляют в США. Последней выходит панночка, срывая с себя желтые и голубые ленты и вытирая салфеткой грим с лица. Подходит к Путину: – Майор ФСБ Панночкина ваше задание выполнила! – Молодец, Панночина! – Служу Отечеству! – Дай расцелую! Путин целует ее в губы, телекамеры деликатно отворачиваются… Сотрудники выносят из церкви аппаратуру: скрытные микрофоны, телекамеры, провода. Сановники идут к их машинам, Путин: – А вас, Миллер, попрошу остаться! – Слушаюсь! – Ну как, реклама с зажигалкой от Газпрома хорошо снялась? – Не то слово! Будет бомба на рекламном рынке. Китайские товарищи останутся довольны. Конец фильма