В КОНЦЕ КАЗАРМЫ НАШЕЙ...

Вот новые плоды спецоперации, все меньше напоминающей веселый галоп по чужим территориям и все больше – превращение своих в осажденную крепость:

«Президент России ввел военное положение в ЛНР, ДНР, Херсонской и Запорожской областях и расширил полномочия губернаторов в ряде других. На территориях с военным положением разрешается задержание граждан до 30 суток, запрет забастовок и митингов, принудительное отселение и введение военной цензуры, изъятие имущества у граждан и организаций... Режим «среднего уровня реагирования» введен в Крыму, Севастополе, Краснодарском крае, Белгородской, Брянской, Воронежской, Курской и Ростовской областях. Главы этих регионов могут временно отселять жителей в безопасные районы; ограничивать движение транспортных средств и досматривать их...

Указ также вводит режим повышенной готовности в Москве, Владимирской, Ивановской, Калужской, Костромской, Липецкой, Московской, Орловской, Рязанской, Смоленской, Тамбовской, Тверской, Тульской, Ярославской, Астраханской и Волгоградской областях, а также в Адыгее, Калмыкии...»

И те, кто предрекали это военное положение, сулят введение его в Москве уже в начале следующего года. Кроме того официалы принялись вовсю отрицать, как прежде мобилизацию, сообщения о том, что московским больницам велено оборудовать операционные в бомбоубежищах при них...

В итоге вот какая выходит чертовщина. Целью нашего вторжения на Украину были объявлены ее демилитаризация и денацификация, но в результате – чудовищная милитаризация нашей страны и насыщение ее всеми чертами нацистского режима. Образно говоря, как если бы врач напал на пациента, чтобы вылечить того от кашля – и сам в итоге слег от неподъемной хвори.

При этом все ясней становится, что эту хворь мы не подцепили от соседки, объявленной ее носительницей – но это некий заветный военно-полевой идеал, лежавший на душе у нашего вождя. И обнулив Конституцию и получив неограниченную власть – он приступил к реализации описанного еще в «Истории одного города» Щедрина завета последнего глуповского градоначальника Угрюм-Бурчеева:

«Весь мир представлялся испещренным черными точками, в которых, под бой барабана, двигаются по прямой линии люди... Эти взводы, роты, полки – все это, взятое вместе, не намекает ли на какую-то лучезарную даль, которая покамест еще задернута туманом, но со временем, когда туманы рассеются и когда даль откроется... Что же это однако за даль? что скрывает она? – Ка-за-р-рмы! – совершенно определенно подсказывало возбужденное до героизма воображение».

Кому-то после всей болтанки демократии, оказавшейся не по зубам больно ленивому общественно народу, казарменный порядок показался родной гаванью, а ведущий туда вождь – отцом родным. Другие легкомысленно доверились национальному спасителю авосю: во-первых, меня это не коснется, а во-вторых – когда еще этот гром грянет! И какого-то противодействия тирану, возводящему этот дико уродливый казарменный капитализм, оказалось даже еще меньше, чем его прообразу из вещей книги Щедрина:

«Он видел, как с наступлением сумерек какие-то тени бродили по городу и исчезали неведомо куда и как с рассветом дня те же самые тени вновь появлялись в городе и разбегались по домам... Он порывался лично расследовать причину ночной суматохи, но суеверный страх удерживал его. Как истинный прохвост, он боялся чертей и ведьм...»

Эта книга, своего рода энциклопедия врожденных пороков не только нашей самодурской власти, но и пораженного бескрайней безалаберностью общества, уже однажды стала для нас пророческой. Когда гигантская карикатура, в ней напечатленная, рассыпалась в труху в 1917 году. Казалось, что после всех исторических, литературных, политических и прочих уроков повтор жуткого краха, которому пособили и «малая победоносная», и «священная мировая» – уже невозможен. Но, похоже, еще не все предсказанное Щедриным случилось в том 17-м –  ибо тогда еще не было в помине тех страшных смертоносных средств, которыми владеет наш нынешний Угрюм-Бурчеев.

И гений литературного провидца позволил еще в позапрошлом веке предвосхитить тот Армагеддон, что нам благодаря любимому авосю и сдуревшему вождю, возможно, предстоит увидеть очень скоро наяву:

«Глуповцев поразило неслыханное зрелище. Север потемнел и покрылся тучами; из этих туч нечто неслось на город: не то ливень, не то смерч. Полное гнева, оно неслось, буровя землю, грохоча, гудя и стеная... Воздух в городе заколебался, колокола сами собой загудели, деревья взъерошились, животные обезумели и метались по полю... Наконец земля затряслась, солнце померкло... глуповцы пали ниц. Неисповедимый ужас выступил на всех лицах, охватил все сердца... История прекратила течение свое».