ШУТОЧКА. ИЗ ВЫБОРНЫХ СТРАСТЕЙ

Как я уже писал, честные выборы, где каждый жулик бился сам за себя, а не крышующая всех ЕР назначает победителя, у нас вымерли, как мамонты, лет 10 назад. А когда еще были живы, я в них участвовал в качестве наемного писателя с величайшим удовольствием.

Мой принцип был: «Ни слова лжи, врагов бить насмерть чистой правдой!» Действовал он безотказно, а потому и совесть, и карман были у меня всегда в порядке полном. Плюс еще куча сюжетов, впечатлений – и одна памятная хохма стряслось со мной в дальнем алтайском городке, где выборная схватка шла меж двумя бригадами «хозяйствующей братвы». Каждая хотела пропихнуть своего ставленника в мэры – но наша была «от сохи», держа совхозы, автобазы и заправки, которые «без нагана» не удержишь; враги же вышли из цекамольцев – то есть чистое ворьё и бандитьё.

Фактуры против них хватало, проблема была в личной безопасности. Скажем, один местный чин, не потрафивший супостатам, «покончил с собой двумя выстрелами в голову из охотничьего ружья» – как я прочел с дрожью в теле в следственном деле. Поэтому заказчик даже приставил ко мне охрану, не желая даром терять выданный мне аванс.

Ну, а еще угрозу делу в бедном городке представляла невероятная дешевизна всех удовольствий – от ресторанов до порхающих вокруг них красоток. И один раз забавно вышло, когда я, клея даму в фойе кабака, признался, что приехал из Москвы собирать фольклор – и тут подошел назначенный стеречь меня братан с такой фразой:

– На подступах и в зале все проверено, отдыхайте спокойно...

Та со страха чуть не удрала, но я ей наврал, что попутно тренирую еще частную охрану...

Так вот, среди всех тамошних амурных приключений меня постигло одно особенное – я крепко втюрился в местную проститутку, чья история еще и напрямик припала к моей выборной задаче. Она приехала сюда с матерью после развала Союза с какой-то южной стороны, где всего было вдоволь – а здесь стало в обрез, аж в школе падала в голодные обмороки. И когда некий буржуй, восхищенный ее красотой, накормил ее всласть в модной здешней ночной берлоге под названием «Катастрофа» и чуть обарахлил с вещевого рынка, отдалась ему взахлеб.

А оказался он не только владельцем этой ямы, сгубившей юных жертв тяжелой местной нищеты не счесть, но и лидером враждебной нам братвы. И решил использовать красавицу для ублажения своих гостей и Барнаула и Москвы, для чего посадил ее на наркотик, поскольку сперва она отказывалась наотрез тешить других.

Эту историю с кучей душераздирающих подробностей я потом тиснул в выборной газете – и избирательницы, читая, плакали слезами величиной с горох... Ну, а пока случилось еще вот что. Руководил кампанией мой друг Серега, и обычно каждый вечер мы с ним и нашей девушкой-юристом, напыщенной московской фифой, ужинали в кафе гостиницы, где жили. И тут я с героиней моего грядущего убойного сюжета вхожу в то кафе – и хочу посадить ее за наш столик. Серега тотчас вскакивает и шипит мне в ухо:

– С ума сошел? У нас юрист – невинная барышня, а ты тут с этой!..

И тогда я громко этой говорю:

– Пошли отсюда, здесь смердит!..

Серега же назавтра мне передает, что со мной хочет говорить заказчик. И этот хряк, умевший изъясняться только матом (тетки с местного ТВ намучились писать с ним интервью) мне заявляет, что я принял на грудь змею из логова врага – чем ставлю под удар не только себя, но и судьбу всей кампании. И, значит, чтобы впредь близко к ней не подходил. Охота баб – других хоть дюжину подгонят.

Резон в этом, конечно, был, хотя в душе я и не верил в вероятность хитрой козни – так трогательно она мне говорила, расставаясь:

– Я не могу не брать с тебя денег – мне это каждый раз как пощечина, чтобы не влюбилась в тебя насмерть...

Но клятву тем не менее я дал. И что есть сил держал ее аж три дня кряду, сразу объявив бедняжке, что в силу причин пить кофе в номере с ней больше не могу. А на четвертый день была суббота – когда вся наша банда ездила на спорт в соседний городок, где был еще советский комплекс со спортзалами, бассейном, баней и т.д. Я туда тоже прежде ездил, но тут то ли в пятке закололо, то ли где еще – и я остался. И сойдя вечером в буфет, вижу там мою любовь. И думаю: да кто такие эти хряки, чтобы диктовать мне, московскому творцу, с кем пить кофе, а с кем нет! Хочу – и все!..

Уже у меня в номере она устроила мне микросцену ревности – дабы хоть понарошку ощутить за собой право на нее: «А что это ты вчера любезничал с той рыжей? Хотел мне изменить?» – «А ты с тем мужиком разве наверх не уходила?» – «Ты что, у меня с ним ничего не было! Только работа, я даже после этого с ним на минуту не осталась!..»

И вот уже после полуночи я с ней расстаюсь и падаю на кровать, переживая смесь блаженства с привкусом клятвопреступления, которое, надеюсь, до моих кормильцев не дойдет... И тут звонит Серега. И гробовым тоном говорит:

– Спускайся в ресторан, к тебе есть очень серьезный вопрос.

Значит, до них, вернувшихся как раз со спорта, все дошло! И хорошо, если обошлось без какой-нибудь диверсии со стороны врага, в которой и обвинят мою несдержанную похоть... Спускаюсь на ватных ногах в ресторан, где сидят эти головорезы, человек шесть, заказчик во главе стола, рядом Серега. Опускаюсь на край стула ни жив ни мертв, и друг спрашивает:

– Пиво будешь?

– Какое пиво? В чем вопрос?

– Больше ни в чем. Только этот.

Мне тут захотелось растерзать его на части, я аж вскочил – и по моей роже пронеслась, видать, такая живопись, что вся братва заржала от души...

Увы, не так смешно все кончилось с моей красавицей, решившей в мою честь даже порвать с наркотиком. Ее ломало страшно, но она держалась стойко. И вдруг однажды днем звонит, рыдая, из фойе гостиницы. Я вышел к ней – и она рассказала, что вчера к ней приходил крышующий хорек, был очень недоволен, что она не колется, принес дозу и уломал кольнуться. Она еще и промахнулась – и показала мне жуткую язву от неверного укола на руке.

Мне стало нестерпимо отвратительно от вида этого. И дальше я не мог к ней даже подойти. Слава богу, скоро кампания закончилась, мы с треском победили, но улетал я домой с тяжелым сердцем все равно: ведь кто бы там ни побеждал, бедняжке той ни при каком исходе не светило ничего...