ПОД БЫВШИМ ИГОМ УКРАИНЫ: СМЕРТЬ В КРЫМУ

Эта ужасная история произошла еще в те мрачные года, когда наш Крым принадлежал не нам, а совершенно распустившей его Украине.  

Трое специалистов из Москвы, женатых мужиков, приехали туда в разгар сезона разобраться с какими-то бумагами и оборудованием на совместном предприятии, каких тогда там было до черта. Дела их вскоре были сделаны – и уже надо, выкупавшись напоследок, дуть домой. Но море, вино, пляжи, всякие взомлевшие на них брюнетки и блондинки – воля вольная, в кои-то веки еще так подфартит!

А жены их, как в ту морскую воду глядя, позаботились, чтобы денег у них было в обрез. Свои заначки они быстро пропили, и дальше уже ни за гостиницу, ни за вино, ни за прекрасных дам платить им нечем. Только закинули какие-то амурные крючки – и на тебе!

Думали они, думали, где денег взять – ничего в головы не лезет. Таких знакомых, чтобы выслали по почте, еще служившей вместо электронной связи, нет; а к женам и соваться бесполезно. Видят их насквозь и ни одной байке, хоть вопи, что террористы взяли в плен и просят выкуп, не поверят. Безвыходная ситуация!

И тут одного осеняет сгоряча: надо кому-то из них фиктивно умереть – и отстучать жене: мол вышли денег на транспортировку тела. И пусть только попробует не выслать! А потом выдать все за розыгрыш, тест на проверку верных чувств. Хоть и слегка жестоковато – но тысячи причин, по которым жены их того заслуживают, они тотчас находят.

Осталось только выбрать жертву провокации, сыскали ее тоже быстро. У Пети, назовем его так, жена занималась по торговле, была и самой состоятельной, и самой, по их мнению, достойной такой шутки.

И лишь они все это дорешили – бегом на почту, по пути блудливо гогоча и заготавливая впрок всякие хохмы на прибытие домой ожившего покойника. Отбили текст, слегка потрясши своим ржаньем девушку в окошке: «Петр умер, срочно вышли на возникшие расходы». И на последние гроши отправились под пальмы ждать, что будет.

Назавтра бегут вновь на почту: есть ли перевод на Петю? Есть! От радости подпрыгивают чуть не до потолка, берут обратные билеты на три дня вперед, вина, дамских плодов – и все эти три дня в их номере в гостинице дым коромыслом.

В день отъезда они где-то к полудню продирают глаза: ну, нагулялись всласть, пора собирать вещи. То есть глаза продрали только двое: Петя их не продирает почему-то. Пошевелили его – не шевелится. Один другому говорит: «Ишь спит, как мертвый!» И тут сперва у одного, а потом и у другого глаза начинают лезть на лоб. Поскольку Петя не как – а в самом деле мертвый: с перепоя, значит, отказало сердце, и вся шутка оказалась для него роковой.

Хлебнули они из их остатков, закосели: что теперь делать-то? Бросать покойника и бежать тайком – и страшно, и немыслимо: друг все же, не собачий хрен! Заявлять, складировать, перевозить – на что, когда все уже пропито? Слать снова телеграмму, что он умер по второму разу – тоже чушь. Пошлет их его жена к едреней фене; но как быть-то?

В общем пили они, пили – и допились вот до чего. Надо загрузить как-нибудь Петю в поезд по его билету, уложить на полку, довезти до дома – и там вручить как раз уж подготовленной жене. А что до неувязки в сроках и возможного раскрытия всей дикой хохмы – на него же и свалить. Покойник уже не обидится.

И вот один их них вышел, словил бомбилу, сказав ему и горничной, что друг нажрался вусмерть – ну, тем это не впервой, и не моргнули, когда Петю как мешок несли в машину. Ту же легенду повторили проводнице при посадке в поезд – и она, только в билеты глянув, к остальному отнеслась без интереса.

В купе покойника закинули на верхнюю полку; только отдышались – входит попутчик на четвертое место. И ему тоже наплели, что Петя вот напился в зад, и Бог с ним, давай, если не против, тоже выпьем.

Тот был не против, вынули запасы, поезд уже едет, стали пить. Стемнело, проехали формальную тогда еще границу; друзьям, пока в мозгах еще чуть светит, надо о дальнейшем переговорить: как потом объяснять, что Петя и завтра весь день не проснется – и так далее. И они соседу говорят, что сходят к проводнице, всякие там трали-вали – и сами после всего выпитого не исключая этих тралей-валей. И ушли.

А сосед сидел-сидел, ждал-ждал их – тоже выпил хорошо, и надо бы еще разбавить одиночество, да не с кем. Впрочем мужик на верхней полке, если жив, уж должен бы проспаться, в самый раз его опохмелить. И косой сосед решает с этой целью разбудить его. Тряхнул за плечо – не отзывается. Дернул сильней, не рассчитав своих косых сил, поезд тоже дернуло – и Петя рухнул с полки, прямо головой об столик. Сосед давай его тормошить: прости мол, я же не хотел; глядит – а тот не дышит!

Тут сосед совсем струхнул: выходит, это он несчастного убил, сейчас его друзья вернутся – и если сразу не прибьют за друга, после за него не отсидишься. И тогда он, не долго думая, опустил купейное окно, взвалил на себя Петю – и вывалил его под шум колес в темную ночь. Хлебнул еще вина – и в страхе завалился мордой к стенке спать.

А Петины друзья, тем временем наговорясь между собой и получив отлуп у проводницы, возвращаются в купе. Садятся к столику – и вдруг видят, что Пети на его месте нет. Волосы у них на головах слегка приподнимаются, они расталкивают спутника и спрашивают его: где Петя? На что тот отвечает: Петя ваш проснулся, спросил, где он и где вы – и пошел вас искать. А вы мол что, не повстречались?

У тех от этого отпадают вовсе языки, они таращатся с дурными рожами на полку и на дверь. А сосед, не понимая их дурной реакции, спешит вернуться носом к стенке и продолжить свой страшный сон.

Всю ночь друзья, как полоумные, бродят по поезду, ища не то свой труп, не то еще невесть что. И в результате окончательного умственного тупика, вернувшись наконец в купе, мертвецки засыпают.

Так, что не слышат даже, как спозаранку поднимается сосед – и, вспомнив весь ночной кошмар, смекает, что ему лучше всего сейчас, пока те спят, дать деру. И на первой же остановке дает его.

Где-то уже ближе к полудню просыпаются под стук колес и Петины друзья: Пети как не было, так и нет; вдобавок и сосед еще исчез. Остаток дня они проводят в лютом ужасе с самого страшного в их жизни бодуна, не представляя даже, что теперь скажут жене пропавшего покойника, то бишь его вдове.

А тем временем в отделе транспортной милиции того направления ломают головы над загадочным, сброшенным под насыпь трупом. Поскольку если верить медэксперту, он уже замертво сел в поезд, чтобы потом как-то выкинуться из него. И старший опер уже строчит рапорт об очередном таинственном заказняке со стороны злой мафии.

А поезд с друзьями, осиротевшими уже как бы по третьему разу, стучит все ближе к сердцу нашей родины Москве.

Они, хоть оба без копейки, каким-то неисповедимым путем находят еще какой-то бормотухи – и прибывают к месту назначения в мертвецком виде. Их самих, как трупы, сносят в вокзальную дежурку – и там, изъяв у них три паспорта, один без человека, складируют до утра на полу.

А утром и вся та дежурка ухает во власть какой-то тьмы. Ибо ожившие друзья как в бреду вещают о каком-то трупе, вышедшем из поезда в астрал – и о еще каком-то вышедшем туда же спутнике. Вдобавок приезжают вызванные жены, одна из которых воет, чтобы ей выдали покойника, а две другие принимаются не хуже местного сержанта-изувера лупить своих плетущих околесицу мужей.

Но наконец их бредни о ходячем трупе удается увязать с загадочным линейным жмуриком, после чего и вся непостижимая цепь событий помалу восстанавливается...

Что можно в итоге всей этой сцепки ужасов сказать? Причиной ее явно стала та разнузданная при еще не нашем Крыме вольница, в том числе с копеечными ценам на все, что и втянула в свое пекло трех товарищей. А посему никакой возврат в тот страшный зад недопустим.Пока Крым наш – и цены там тоже будут наши, храня народ от того смертельного разгула, что свирепствовал при былой порочной дешевизне.