МОНГОЛЬСКИЙ СТЫД

В самом конце советской власти, в 1990 году меня приняли в Союз Писателей СССР, чем я был очень горд и счастлив. Богатейшая организация, существовавшая, кстати, не из казны, а с доходов от книгоиздания (за мою первую книжку я получил 5 тыс. руб., а 20 тыс. – ушло в доход издательства) – теперь и мне открывала свои курорты и прочие радости. Забавно, что эту сказочную богадельню, благодаря которой и народ наш был самым читающим в мире, и писатели нужды не знали – они же сами в рыночное уже время и продули. Давай делиться на «демократов», «анти» и т.д. и делить эти курорты, поликлиники, издательства и прочее, а чтобы больше взять – тащить к себе толпы «леваков». Еще и всякие прохвосты помогли – и от былой роскоши в считанные годы не осталось ничего...

А при СССР Союз писателей еще гонял вовсю своих членов по всяким загранкомандировкам – и мне предложили слетать на 10 дней в Монголию. Я согласился – и уже в аэропорту познакомился с остальной нашей делегацией: суровый дед с Кавказа, колкий сибиряк, хитрющий кубанец и ни рыба ни мясо с Питера. Кубанец сходу стал нас просвещать, что хоть Монголия – полное говно, но ехать надо, не то потом не пошлют в Париж, где он уже бывал, а теперь страшно хочет в Вену. Остальные робко, с эдакой оглядкой слушали эту крамолу, а когда я, самый молодой москвич, рассказал уже в самолете антисоветский анекдот, демонстративно от меня отмежевались...

Но потом мы как-то все же скорешились во время увлекательных поездок по монгольским степям, кочевьям коневодов, святым и историческим местам. Местный гид, хорошо говоривший по-русски, быстро схватил, что я интересуюсь впрямь всем экзотическим видеорядом, поэтому особенно ко мне расположился – и к остальным питал явное почтение как к гостям из «великого СССР». В гостинице в Улан-Баторе я получил отдельный номер, так как со мной после моего анекдота в самолете никто селиться не захотел, остальных расселили попарно – что еще прибавило им раздражения ко мне, хотя я тут был вовсе ни при чем. И вот какой в итоге произошел с нами отвратительный конфуз.

Мы как-то привыкли собираться вечерами в моем отдельном номере – на всякие лясы и стройку завтрашних планов. И вот сидим раз, стук в дверь, заходит гид с литровой бутылкой чего-то западного вроде Чинзано, что продавалось только в валютном спецбуфете гостиницы, а за тугрики – нет. И предлагает распить по-братски за наше доброе знакомство. Я бы с великой радостью – но у меня было и по сей день есть правило обязательной ежедневной пробежки, которому я в силу своих причин не изменяю никогда. А в тот день мы ни свет ни заря выезжали в какой-то дальний конец, из-за чего я перенес свой бег на вечер – и потому был вынужден сказать:

– Но только без меня, мне еще бежать сегодня надо.

Выставил на стол рядом с бутылкой пять стаканов, но хитрый кубанец тут же возразил:

– Э нет, так не пойдет, я эти штучки знаю, а потом в отчете товарищу майору напишешь, что пьянствовали все кроме тебя.

Кавказец, было уже схватившийся с редким для него воодушевлениям за свой стакан, тоже живо отставил его от себя:

– И я тогда нэт. Расхотэлось.

Остальные двое ударились в тот же трусливый отказ – и никак не ожидавший такой измены гид обескураженно сказал:

– Ну ладно, я тогда пойду...

Мои собратья по перу при этом уставились, как по команде, на бутылку: заберет с собой ее или нет? Он после легкой внутренней борьбы брать ее все же не стал – и двинул к двери налегке. Я вдогон ему сказал:

– Ну извини, брат, в другой раз тогда!

Когда дверь за ним закрылась, я попросил на выход и своих собратьев: дескать мне пора уже бежать. Но наш задира-сибиряк:

– Не, погоди, а что тогда с бутылкой?

– Поставлю в холодильник.

– А почему ты в свой? Она пришла сюда как бы на всех.

– Ну бери ты тогда.

Но это уже не понравилось другим, зашел самый дурной спор – и скоро стало ясно, что он в принципе неразрешим: ну не по стаканам же все разливать! Впрочем ничего другого и не оставалось, и кавказец, первым осознавший это, не терпящим возражения тоном изрек:

– Здэсь выпьем – и ты с нами выпьешь!

– Да и черт с вами! – я развинтил бутылку, налил себе грамм 10, выпил и сказал: – Все, больше я ни капли, не хотите – вылью в раковину!

Но тут все живо захотели, прикончили тот литр минуты в три – и вдруг снова стук в дверь. Заходит тот же гид и говорит с порога:

 – Совсем забыл, завтра не в 9 у подъезда, а в 9.30, – видит свою порожнюю уже бутылку и запинается на полуслове. Но быстро одолевает объявший его от сего вида ступор и со словами «Ну спасибо, русские друзья, за ваш прием!» захлопывает за собой дверь.

Короткая немая сцена, после которой уже я говорю:

– Пошли все вон! Так обосраться перед всей Монголией – это уметь надо!

Впрочем улетали мы домой в самом довольном настроении: в Монголии тогда был страшно дешев такой наш дефицит как мех и шкурные изделия, чем мы и поживились на сэкономленное на еде и питье за счет принимающей стороны. Взяли себе по хорошей зимней шапке, а ушлый кубанец, еще и привезший с собой что-то на кармане – даже шикарную дубленку. «Зачем тебе, у вас же не бывает холодов?» – не удержался я спросить. «Для дела», – емко ответил он. Но в Москве на росстанях мы не только телефонами и адресами не обменялись, даже друг дружке не пожали рук – до того мерзко все же напоследок стало друг от друга...

Но я к чему все это вспомнил? Мы, советские писатели, честь, ум и совесть той эпохи (только я один был беспартийный) повели себя в этой Монголии не как какие-нибудь выродки – а как абсолютно все партийные, комсомольские, культурные и прочие лидеры родной страны. От коих подобных, а то и похлеще историй я наслушался с лихвой. Но может ли страна с такой духовной крепью не скопытиться в итоге – даже без всякого, вполне принятого в мире нажима других стран?

А нынешние наши элитарии – стали хоть на каплю лучше? Деньгами – да, богаче беспримерно; но душой, судя по их еще пущей халдейской вытяжке перед тем же «товарищем майором», уж не говоря о том, кто повыше – лишь еще скудней... А почему так, за что нам это наказание, этот «монгольский стыд», ведущие всякий раз в неумолимый штопор – ума не приложу!