ГЕРОИ МЕРТВОГО ВРЕМЕНИ

За свою жизнь мне посчастливилось близко узнать несколько великих людей, гениев своего дела – но все они были уничтожены беспощадным роком: физически, профессионально или политически. И этот рок во многом стал, я думаю, причиной гибели СССР и возникновения нынешней придаточно-сырьевой России, где процвели сплошь жулики и негодяи.

Еще на излете СССР я, юный журналист, познакомился с сельским гением Александром Васильевичем Соколовым, Героем Труда и директором пермского племзавода № 9. У него были самые высокие надои и урожаи в Нечерноземье, знаменитые на весь мир рекордсмены-рысаки, гектар пашни давал продукции в 15 раз больше, чем везде... Вот он ведет меня на свою ферму – и перед ней:

– Бахилы наденьте.

– А говорили, у вам там – чистота.

– Там – да, но мы же с улицы заходим.

Самая тяжкая работа в животноводстве – раздача кормов – была им сделана самой легкой путем дивной придумки: монорельса над кормушками, по которому усилием одного пальца передвигался кормовой бункер. Доярки в белоснежных халатах, с цветущими – а не изможденными, как сплошь, лицами... В углу прибранного для новой лошади денника – кучка навоза; я думаю: ну, не убрали, мелкий недогляд. Но Соколов мне:

– Лошадь на новом месте нервничает, вертится, плохо ест. А чужого кала бросили лопатку – она поворачивается к нему задом, начинает калиться сюда же. И убирать легко, и от кормушки в стороне…

Личное приусадебное хозяйство Соколов считал дикостью: «Работник после смены должен отдыхать блаженно на природе, а не спину гнуть!» Поэтому молоко с ферм развозилось по утрам всем рабочим, овощи и мясо выписывались за копейки в специальных лавках. Конкурс на работу в совхоз, сердцем которого была конная часть, влекшая фанатиков со всего Союза, был как в МГУ. Сюда возили делегации со всего мира, писавшие восторженные отзывы в гостевой книге... Соколова надо было ставить министром сельского хозяйства – а его выгнали вон с волчьей формулировкой «За нарушение партийных норм». Потому что орал в обкоме партии желавшим им рулить профанам:

– Вы не Соколова катите, вы советскую власть катите! Сегодня власть одна, завтра другая, а я Родине служу!

«А казалось бы, чего проще», как любили писать советские газеты, дать ход таким Соколовым, которых в СССР еще хватало, а не Лигачевым и Яковлевым – и мы бы процвели, выплыли, а не затонули. Но – затонули.

Еще был у меня друг – великий производственник Дмитрий Анисимов. Когда в финале перестройки у нас поперли, как грибы, торговые кооперативы, поставившие спекуляцию и взятку во главу угла – он основал редкий производственный: выпускать оборудование для метро, деревянные двери, столы, шкафы... Все шло нарасхват, но районная власть видела в нем шедшего против течения врага и гробила как могла.

– Мне, – говорил он, горячась за рюмкой, – не нужно вторую отбивную на обед. Я качественно жизнь хочу изменить. Купить яхту и жить в загородной вилле! И всего этого добьюсь честным капиталистическим трудом, чтоб ни одна сволочь не сказала, что украл!

И однажды приходит ко мне его жена, рыдает: бандиты убили ее мать и грозили убить сына, если не заплатить им столько-то. Дима пошел в милицию, но его упекли в Бутырку за особо крупное хищение у его же кооператива – по расстрельной тогда статье 93 прим. Я – в тот кооператив, где мне рассказали, что Анисимов смонтировал какой-то крупной фирме компьютерное оборудование, тогда страшно дорогое – и на этом заработал что-то. Но ни у кого претензий к нему нет, все страшно благодарны ему за щедрый заработок в нищее время.

Тогда я – в районную прокуратуру, где задал шороху, обвинил зампрокурора в службе на бандитов, так как не может быть хищения без потерпевших. Выдал статью об этом – и Анисимова, сбросившего 20 кило в застенках, выпускают... Он чуть очухался – и открывает в здании бывшей школы новое дело: посуда в стиле гжель. Нашел где-то экологичные электропечи, на роспись посадил целую ораву молодежи, дав ей в самом начале бандитских 90-х вместо ножей и наркоты кисточки в руки. Картина – диво, как в совхозе Соколова: прекрасный и доходный труд, светящиеся радостью глаза молодежи и родителей... У Анисимова был этот божий дар: создать за месяц новое с нуля, увлечь трудяг – и еще через месяц выйти на прибыль. И вместе с тем – стяжать лютую ненависть гнилых чинуш:

– Они от меня даже взяток не берут! У них все купи-продай-своруй, их то, что я на голом месте создал процветающее дело, в бешенство приводит!

И когда они прихлопнули его гжель, я пробился к тогдашнему мэру Москвы Лужкову, расписал ему гонения на лучшего предпринимателя столицы и потребовал защиты. Лужков велел передать Анисимову телефон, по которому все его проблемы будут решены. Но тот, хитрец, звонить не стал – а показал этот номер районной власти, которая в благодарность, что не позвонил, развязала ему крылья...

Но и эту прошедшего огонь и воду личность в самом начале уже засверкавших ему самых больших и важных дел угробил тот же рок... Однако сперва расскажу о другом Дмитрии, по фамилии Лило – лучшем следователе московской прокуратуры 90-х.

Мы познакомились, когда он еще служил в той прокуратуре, что засадила Анисимова по старому темному закону за его светлый новый труд. Лило мне понравился своими увлекательными рассказами, я решил выложить нашу с ним беседу в большом интервью – и в конце ее говорю: 

– Слушай, ты такой милый парень, а я-то думал, у вас тут дрянь одна... С год назад был случай: предприниматель, чистый труженик, у него убили тещу, а ваши молодцы его же и засадили…

– Анисимов фамилия?

– А ты откуда знаешь?

– Это я его сажал.

– Да? А я – писал…

Дальше – короткая немая сцена: мы со сжатыми кулаками сверлим друг друга глазами. Затем хватаем в магазине литр водки – и мчим довыяснить отношения ко мне, где я толкнул, не хуже адвоката, речь в защиту Анисимова. Лило очень внимательно выслушал – и под конец штофа и моей речи схватился за башку:

– Значит, Анисимов и есть тот честный предприниматель, благородный дон! То-то у меня потом плохой осадок на душе остался! И как как мне грех свой замолить?

«Ну это, – говорю я, – просто». Набираю Анисимова: «А угадай, кто у меня сейчас в гостях?» – «Да бог тебя знает». – «А помнишь следователя по фамилии Лило?» Анисимов чуть поперхнулся: «Мне что, опять манатки собирать?» – «Да нет, наоборот. Он на себе рвет волосы и кается. И вот еще добавляет, просит у тебя прощения».

Анисимов чуть помолчал и говорит:

– А его-то я как раз давно простил. Он из всех, кто со мной бились, самый нехреновый был. Только хватает слишком цепко. Чересчур…

И когда на Анисимова уже позже напали рэкетиры, Лило, считавший себя его должником, вернул, задав злодеям перцу, свой долг сполна...

Интервью с ним мне удалось на славу, одна знатная газета взялась публиковать, но накануне звонит редактор: жаль выдавать без портрета героя. Я позвонили Диме в прокуратуру, телефон его не отвечал, а мобильных еще не было. Тогда я туда подъехал – и столкнулся в лоб с тем зампрокурора, которого обозвал пособником бандитов. Объяснил, что мне нужно фото Лило для интервью с ним, но получил злой ответ, что тот работает сейчас в тюрьме, никой связи с ним и никаких его портретов нет.

Но я решил, что ради нового друга не грех сгонять и до Бутырки. Узнал на входе, что он ведет допрос в такой-то камере, попросил позвонить на этаж, передать, что его ждут. Эффекта не последовало. Тогда я через адвоката, шедшего в район допросных камер, передал записку. Прождал час – и адвокат идет назад, я спрашиваю: «Не нашли?» – «Нет, нашел, записку отдал». – «А что он?» – «Прочел и послал к черту. У меня, сказал, допрос».

Тут уже и я выругался в сердцах – и пошел домой. Но вечером звонит Лило: «Слушай, тут кто-то приходил ко мне в тюрьму, не ты ли?» Я ему сухо объяснил суть визита – и тогда он делает такое чистосердечное признание: «Понимаешь, когда у меня допрос, я и маму родную пошлю к черту. Ну вот такой я, извини!»

Интервью в итоге вышло с его обаятельным портретом – и взяло за живое самого генпрокурора, зарядившего Диме служебную проверку с таким итогом: «По службе претензий нет, но впредь рекомендуется не высказывать далеко идущих опрометчивых суждений и выражаться более прилично».

Я с ним ходил на задержания, допросы, изумляясь его искусству в этом деле, в которое он уходил впрямь с головой, часами выпытывая, казалось бы, ничтожные детали. Но в результате возникала полная, в деталях выписанная картина преступления, как в полотнах Рафаэля. Он никогда не врал, не обещал несбыточных послабок, на прибегал к насилию:

– Мне интересен поединок психологический. Я могу человеку десять минут не мигая в переносицу смотреть, вопросами замучаю до обморока. Он сам, если лжет, на мелочи собьется, дальше бери голыми руками...

У него был еще и великий дар организатора следственных процессов любой сложности. Районный прокурор как-то выдал ему в работу список из 10 глухарей по убийствам, освободив от прочих мелких дел – и через три месяца он, сумевший запрячь лихо оперов, с гордостью мне сообщает: раскрыл все!

Про его невероятно результативные труды я написал кучу статей, шедших нарасхват, а самые знатные книгоиздательства сулили мне любые деньги за книгу о великом сыщике Лило. Он же в считанные годы взлетел со следователя райпрокуратуры в звании старлея до начследствия Москвы и подполковника, имел огромную популярность среди коллег, суливших ему новые взлеты. И уже в конце 90-х усадил в изолятор Петровки дюжину вожаков самой могучей банды тех лет «Нефсам». Десятки убийств, захват морпортов, продажа в Нигерию 4-го энергоблока Смоленской АЭС, взятие под контроль наших поставок угля за рубеж и так далее...

И мы с ним сговорились: он вводит меня во все детали дела, знакомит с фигурантами, и я пишу книгу в модном тогда документально-криминальном жанре, где делаю его царем горы. Она станет бестселлером, принесет мне кучу денег – а ему должность прокурора Москвы, а то и генерального. И я впрямь набрал массу смачных историй от сидельцев камер, договорился с издательством – оставалось сдать дело в суд, после чего Дима по закону мог знакомить с ним журналистов... И за пару недель до этой сдачи он является ко мне, на нем лица нет – и через силу выдает:

– Всю банду отпустил генпрокурор, а мне позвонил премьер, сказал спасибо за мои труды, но что ему эти люди сейчас нужнее на свободе. Я написал рапорт на увольнение.

И как я его ни отговаривал, он был тверд как камень:

– Не могу! Это урло еще передало мне приглашение на банкет в «Прагу» в честь освобождения...

 Он быстро нашел работу в каком-то банке, по зарплате даже выиграл – но поседел тогда в свои неполные 40 лет за месяц полностью. Могу понять. Сегодня он – хороший адвокат, но это все же не его жанр, а тот, в котором он был гением, остался без него...

Теперь про финал Анисимова. Он, мастер на все руки, построил себе чудо-дачу под Можайскому. И однажды вечером ему позвонили соседи: какие-то твари взломали там двери, окна и сперли весь парк его инструментов: электрорубанки, пилы, дрели... И он с женой на ночь глядя рванул туда по ледяной дороге – хотя бы все закрыть. Встречную фуру развернуло поперек шоссе, ему некуда было уходить, и оба погибли моментально... Рок тоже – но и в нем примета времени уродов, добывающих на бутылку не трудом, ставшим презренным, но почтенным воровством...

В конце 90-х я познакомился с Героем Абхазии, главой ее русской общины Геннадием Никитченко, которому помог провести в 2002-м операцию по выдаче жителям его республики российского гражданства. Это стало ее спасением от гибели в блокаде, назначенной ей мировым сообществом за победу в грузино-абхазской войне 1992-93 гг. Грузинский командующий генерал Каркарашвили тогда призвал разменять 100 тысяч непокорных абхазов на 100 тысяч грузин, что истребит абхазов всех, а для 5-миллионной Грузии проскочит незаметно. И Никитченко, чей дом был разрушен грузинским снарядом, поднял на востоке Абхазии первых ополченцев на героический отпор врагу, став легендарным командиром.

Он потерял на войне дочь – и вместе с ней весь страх. Когда в начале 2000-х абхазам разрешили выходить на 300 метров за границу на Псоу – обменять их плоды на бытовой товар, наше жулье давай ставить там всякие точки сбора дани. Поставили ларек для фальшивых анализов на СПИД – Никитченко своей ручищей свалил его вместе с сидельцами в кювет. А на начальника погранпункта орал, вгоняя того в дрожь:

– У вас здесь беспредел, позорите Россию! Под вами уже семь левых служб стригут людей, последнее у нищих отбирают! Ты тварь, ты обожрался, тебе на нарах тесно будет, ты у меня за каждый ларек по году отсидишь!

Он придумал это абхазское спасение на основе закона РФ о гражданстве – выписывая через свою общину в год по несколько тысяч российских паспортов жителям Абхазии. Но московские тузы, мерзавцы, коих тот же рок вознес на самый верх, заломили с него огромную взятку, без нее закрыли весь его гражданский коридор. Тогда мы с ним написали пламенное письмо Путину – и тот предложил Никитченко за один месяц выдать российское гражданство всей Абхазии, для чего выслал в Сочи самолет с сотней чиновников МИДа и МВД.

И тут мой друг совершил второй, после его военного, подвиг. За месяц собрал со всей республики нужные документы, ежедневно носясь с ними бешеным челноком меж Сочи и Сухумом. Сумел так зажечь ту сотню квелых чинуш, что и они сработали на диво. Те же московские тузы сказали, что он сделал невозможное: никто не верил, что уложится и за год! Но он был гениальным заводилой, способным раскачать и мертвого, сделать из труса победителя. В войну вступил с дробовиком, а закончил ее во главе колонны танков, отбитых его бойцами у грузин; в начале 2000-х одолел врага похлеще: наших тузов, уже державших их кубышки на Западе и приговоривших к смерти Абхазию.

Он познакомил меня с еще одним героем – президентом Владиславом Ардзинбой, его бывшим командующим, одержавшим самую, может, великую в мире победу во главе 250-тысячной, шаткой и валкой Абхазии – над 5-миллионной Грузией. (250 тысяч абхазских грузин сразу взяли сторону агрессора). Да, посул Каркарашвили истребить всех абхазов здорово их подстегнул, но без способного на сдвижение гор лидера шиш бы они победили вооруженную танками, пушками и самолетами армию, не имея и десятой доли того. Им помогли три десятка боевиков Басаева и пара сотен добровольцев с остальной России – но это и было лишь помощью великому победоносцу Ардзинбе, а не источником победы. Он был невероятно обаятельным в общении, прямым и точным на жест и слово:

– Почему мы тянемся в Россию, даже несмотря на то, что Ельцин строит нам блокаду? Ни Турции, ни НАТО наши мандарины и курорты не нужны. Они нужны только России. А сорящий вами Ельцин – на вашей совести...

Вот еще его короткая речь на встрече по весне в горном селе:

– Ну как вы тут отсеялись?

– Да это ерунда, как там идет политика в Сухуме?

– Вот это как раз – ерунда! А главное – как вы отсеялись!

Он ушел из жизни очень рано – в 2010 году в 65 лет, а от дел – на 10 лет раньше, из-за неизлечимой болезни головы. И Никитченко убежден, что был отравлен в Грузии во время встречи с Шеварднадзе под нашей эгидой – и с нашим же участием.

После операции с гражданством Никитченко стал номером один в Абхазии, народ которой пел гимны России и клялся ей в вечной верности. Был оговорен с Путиным план ее возрождения, превращения в курортный рай России – с Никитченко, инженером в прошлом, в роли вице-премьера по восстановлению коммуникаций, сухумского аэропорта и железной дороги... Но он еще лелеял мысль о возрождении СССР, распад которого стал для многих страшной личной драмой. И дерзкая выходка России, сломавшей план превращения Абхазии в концлагерь, здорово подняла нас в глазах соседей: в Сухум ринулись эмиссары из Грузии, прося и ее принять в РФ.

В ответ на что ощерились сейчас же США – сняв президента Грузии Шеварднадзе и дав, как я могу понять, отмашку нашим высшим негодяям. И на Никитченко, награжденного Путинам орденом Дружбы, чей тандем с Хаджимбой выиграл выборы, было совершенно покушение силами наших спецслужб. Он чудом выжил благодаря военной сноровке и личному оружию. Но его лишили всех московских статусов, закрыли ему вход в Думу, где раньше встречали как героя, а выборы в Абхазии были сорваны московским десантом под началом замминистра МВД Колесникова и солнцевского бандита Бесика Джонуа.

То есть его великий политический успех, здорово поднявший престиж России, в чьи объятия захотели кинуться прежние ее враги – стал его смертельным приговором, чудом не приведенным в исполнение. Абхазы же, которым прекратили выдачу российских паспортов, обещанных после получения гражданства – в итоге всего этого вероломства запрезирали страну, так запросто предавшую все ее посулы и ее героя.

А процвели всякие Рогозина, Бабурины, Прохановы, Лавровы, холуи и прощелыги, вонзившие нож в спину Ардзинбе с Никитченко, грохнувшие наш авторитет в Абхазии и во всем мире. Зато помогшие Путину избавиться от состоятельных соперников и конкурентов – и вообще всех одаренных и порядочных во власти.

Помните стихи о Великой Отечественной 1941-45 годов «Сороковые, роковые»? Так вот, я бы назвал роковыми для нас последние 40 лет, за которые было истреблено великое множество героев нашего мертвого времени, подобных представленным здесь мной, а не взошло ни одного. И никакой капитализм здесь ни при чем: в процветающих капстранах нет подобного и близко, там рулят порядочные люди, отрасли возглавляют мастера своего дела, простые трудяги получают в 10 раз, а специалисты в 20 больше наших.

Этот истребительный рок напал на нас еще в конце СССР – а мы воспротивиться ему так и не смогли.