ФАТАЛЬНАЯ ОШИБКА

Когда-то я занимался святым делом поиска подруги на всю жизнь – или на всю ночь, как повезет – путем ноги: пляж, улица, бульвар, дискотека. И так к этому делу пристрастился, что даже уже найдя подругу на всю жизнь, порвать с ним сразу же не смог.

После рождения ребенка я почти совсем остепенился, открыв альтернативную усладу в семейном бултыхании с отдающей еще святейшим делом матерью. Но тут она давай мстить мне за тот мой поиск, что к ней и привел – но просто не мог, как паровоз, в силу инерции остановиться тотчас. И как в детской игре, где попадание в штрафную клетку ведет в самое начало, я, потерпев облом в кругу семьи, оказался вновь на старте поиска. Только уже – седина в виске, да и в ребре; и топать на бульвар или в ночной притон – подъема нет.

Но о таких как я обломовых уже подумал Интернет с его сайтами знакомств – своего рода виртуальная нога, которой можно ходить не выходя из дома... А дай попробую!

И вот какой вышел из этого нечаянный сюжет.

На одном таком сайте я скоро задружился с дюжиной ровесниц-разведенок и с каким-то числом тут же напавших на меня юных бестий, предлагавших их компанию с почасовой оплатой. Вкусил я и то, и то. Но окрылившая сперва простота этих знакомств, не требовавших былых бульварных километров, оказалась призрачной.

С корыстными юницами я покончил уже после первой пары опытов. Ибо не дав даже путем потолковать о том о сем, что я мнил непременной частью приключения, они ломали все их скорым на руку: «Ну, бабки гони – и давай седлаться!» В итоге оставалось унизительное чувство, что это меня и отымели за мои же деньги.

С разведенками все было поначалу романтичней. Белая скатерть в кабаке, шампанское – и доверительная исповедь о том, какие же гадюки и подлюки наши бывшие половинки. Но после извержения на них помойных масс уже как-то не так пленяла вероятность новых уз. Казалось, эту накипь можно было смыть струей новой страсти – но тем разведенкам уже надо было якобы спешить домой к их детям, порой довольно возрастным. А если какую-то и удавалось все же затащить к себе и даже уложить в кровать – в ее глазах стоял, как вкопанный, ужас того, что новая любовь назавтра обернется старыми гадюками...

И как-то получаю я очередное сообщение от юной девы – но не совсем стандартное. Мол она хочет встретиться – но не по твердой таксе, а на милость моей большой души, которую я, не жалея красок, расписал на своей личной страничке. Такой более мягкий, что ли, заход под то же самое – но кто мешал мне, изнурительно свободному, попробовать и этот легкий нестандарт? И я назначил встречу у ближайшего ко мне метро.

Она является – но в ее глазах вместо наигранной паскудности сестер по ремеслу какая-то свербящая тоска. И я говорю:

– Что-то стряслось?

– Да. Мне очень нужны деньги.

– Ну так на – и дуй домой.

– Нет. Я так не возьму. Поедемте, если можно, к вам.

С виду ей было лет 20, довольно стройная, лицом не красавица – но и не уродина. Из тех, чей вид зависит от того, под каким углом смотреть. Смотреть с симпатией – будет казаться симпатичной. Нет – нет. Эта ее нестандартная опять же двойственность мне как-то глянулась – и мы поехали.

Сели у меня за стол, чуть выпили. Я говорю: твоя печаль – твоя, но если хочешь, расскажи, вдруг чем-то помогу. «Да пожалуйста».

История ее была самой банальной в наши дни. У спившихся родителей оттяпали квартиру, которую уже не отсудить назад без дорогого адвоката. Нужда снимать жилье, работа в интернет-конторе с мизерным окладом – и в результате этот приработок на интернет-панели. Ну и, конечно, негодяй-жених, удравший в трудную минуту, аборт – после чего ей стало все равно, чем прирабатывать. Морально осудить легко, помочь материально – трудно.

Поведала она мне все это явно не с тем, чтобы выжать из меня слезу – а там и что-то большее. Просто я спросил – она ответила. И не успел я осушить новый стакан, привычно разрешающий у нас все неразрешимое, она сказала: «Я сейчас», – и ушла в ванную.

Вернулась уже нагишом – и каким-то очень ровным голосом, и без паскудного парада юных шлюх, и без жеманства разведенок, говорит мне: «Раздевайся».

После прилежно отработанной ей основной задачи мне захотелось еще с ней поговорить, но она быстро оделась со словами: «Я сейчас пойду, ладно? А как смогу, еще приеду, если ты не против».

В том послевкусии, что в наш аморальный век служит неким заменителем морали и оценочной шкалой всего, для меня осталось нечто вовсе не противное. Уже здорово!

Затем она, как своего рода соцработник, стала раз в неделю посещать меня – и меж нами даже завелась какая-то приятельская связь, чуть не дружба. Поскольку только другу, но не жене или разведенке можно сказать: «Слушай, я сейчас занят, перезвоню!» Я рад был подкормить ее чем повкусней, а алкоголь она не выносила – и как потом призналась, первый раз выпила со мной лишь для того, чтобы «не терять хорошего клиента».

Ну да – клиент. А впрочем – почему нет? Любовь и нежность Бог дал нам для сотворения потомства – но я уже стал отцом, чего еще раз после жестокого отмщения жены не желал. Однако та же паровозная инерция искала новой связи нежной – и безответственная связь с этой девчонкой, лишенной ее абортом детородства, мне доставляла истинную радость. А чем по сути настоящий бриллиант лучше блестящего не хуже страза?

Но дружба дружбой – а табачок наш оставался врозь. Когда я после ее честной отработки пускался в свойственный мне архаичный треп, она его довольно быстро осекала: «Знаешь, мне уже пора. Поговорим в другой раз». То есть приметив мою тягу к словоблудию, расчетливо не позволяла мне за ту же цену получать двойное удовольствие.

Но я был рад и одному – и как-то говорю ей:

– А хорошо, что ты меня нашла! Я до тебя встречался с разведенками – кабак, шампанское, цветы, такси; одна из пятерых уступит кое-как – чистое разорение! А с тобой такая экономия – и денег, и души! И не надо, как с женой, каждый раз каяться по два часа!

– Ну и чудесно! Ты мне тоже нравишься! Давай я буду чаще к тебе приезжать!

Ну, проницательный читатель тут уже, наверное, смекнул, что я таки втюрился в эту ловко зацепившую меня девчонку, в которой при всей внешней доступности что-то внутри оставалось недоступным для меня. Старая, старая сказка – как умудренный жизнью паровоз вдруг тает перед юной вагонеткой. И даже наши самые прожженные артисты, депутаты и олигархи, обштопавшие все и вся, нет-нет впадают в этот же просак.

Но я-то – как у нас тоже считает каждый про себя – уж поумней всех буду! И заряжаю под девчонку, утолившую сполна мой половой – и отчасти даже духовный голод, свою коварную подначку. И когда она опять звонит: «Можно сейчас к тебе?» – с притворным вздохом говорю: «Да, только у меня беда». – «Какая?» – «Деньги кончились. Хотел бы даже у тебя занять». Она запнулась чуть – и отвечает: «Тогда я, наверное, потом приеду». – «Ну, тогда, значит, до потом!»

А я как раз накануне здорово разбогател на еще недоубитых тогда выборах – и решил: если она даст мне хоть сто рублей, тут же возьму путевку с ней на лучший курорт Таиланда, о чем она мечтала. И после поселю у себя, избавив тем ее хоть от одной проблемы; денег на адвоката, чтобы побиться за ее квартиру, тоже дам. Моей гордыне будет всласть при этом не закабалить ее, но помочь ей выпасть из ее оков! А впрочем, может даже, и закабалить!

И горек же был мне ее ответ – а я-то так всем своим паровозным дышлом понадеялся!

Минут через пятнадцать она звонит снова: «Я все поняла, я еду!» Но мне-то как раз было важно, чтобы ничего не поняла; а раз поняла – значит, решила просто продолжить этот бездушный чес меня. И я сказал: «Да нет, теперь уже не надо».

Потом она еще раз десять позвонила, но я уже отвечал твердым отказом нанесшей мне самый больной удар по самолюбию: я уже готов был для нее на все – а что схватил в ответ?

Но только еще сколько-то времени спустя меня постигло новое сомнение. Зачем же я так гордо повернулся к этой создавшей мне почти реальную иллюзию девчонке? Зачем захотел от нее, которая была такой, как начертала ей вся наша низменная жизнь, каких-то высших подвигов? Она же за, как говорится, приемлемые деньги так нежно гладила меня по щеке своей ладошкой – пусть даже постановочной; но разве мы не платим за билет в театр на те же постановки? А я в ответ решил распять ее на своем лживом нравственном кресте!

И вспомнив вдруг средь темной ночи, по бессоннице, как она закидывала пропасть между нами своими то ли платными, то ли бесплатными словами: «Тебе понравилось? Тебе правда было хорошо?» – я как ужаленный вскочил с кровати и ну звонить ей.

Но телефон ее уже не отвечал.