ЕСЛИ Я ЗАБОЛЕЮ, К ВРАЧАМ ОБРАЩАТЬСЯ НЕ СТАНУ – УБЬЮТ! . Александр Росляков. Писатель, журналист



ЕСЛИ Я ЗАБОЛЕЮ, К ВРАЧАМ ОБРАЩАТЬСЯ НЕ СТАНУ – УБЬЮТ! «Я лежу, болею, сам себя жалею», – было в моем детстве такое жизнерадостное стихотворение Агнии Барто, как пять веселых подружек чудесно исцеляют захворавшего мальца. И вот нынче уже я сам лежу, болею невесть чем – бросает то в жар, то в озноб; то ли простуда, то ли еще что; вот только никого мне в помощь нет. Наивный скажет: так вызови врача, вдруг у тебя ковид, все же в Москве живешь, где медицина еще не до конца убита! Ну нет уж, без того у меня есть хоть шанс – а доктора угробят точно! Пару лет назад я уже побывал в их лапах – и еле жив остался. А дело было так. Почуяв с утра неладное, я вызвал скорую – и та свезла меня в одну из лучших столичных клиник. Оборудование – закачаешься, какие-то сферы, бункеры, начиненные электроникой, просвечивание с головы до пят, измерения десятков моих параметров... После чего я своими ногами вошел в реанимацию – а выехал оттуда уже на каталке, чуть живой. Беда же была в том, что там круглосуточно пикал какой-то датчик, и если днем был еще терпим, то в ночной тиши долбил мозг страшно. Бесчувственным он не мешал, но я-то был в себе – и когда попросил сестру выключить или хотя бы приглушить это орудие несносной пытки, мол не дает заснуть, она сказала: – Ты что, спать суда приехал? – А что я сюда приехал? – Болеть! Вот и болей, пока не укололи и не привязали! Утром я хотел встать, чтобы помочиться в утку, но не смог сделать этого – страшная ночь вконец лишила меня сил, и я понял, что второй такой уже не переживу. И потому во время утреннего врачебного обхода, который совершали несколько недобрых теток и один мужик с глазами человека, попросил перевести меня в обычную палату. Главная тетка сказала, что мои показатели упали, потому мне тут еще лежать и лежать. Но я зацепил шедшего в хвосте мужика и взмолился ему, объяснив свою причину. Он обещал похлопотать – и в обед меня впрямь перевезли в обычную палату, где я тут же заснул мертвецки часа на два, чем и спасся. Но еще не до конца. Через неделю меня выписали, снабдив огромной портянкой с перечнем довольно дорогих лекарств, почти все из которых я должен был принимать пожизненно. По эдакой пригоршне трижды в день – и в результате началась новая дрянь: я почти утратил сон, у меня начались по ночам галлюцинации. Например: я мэр небольшого города, у нас катастрофа с кучей жертв, ночь, все ломятся в мой кабинет, но я до утра ничего не могу сделать, мне надо выспаться, а люди не дают. Тогда секретарша говорит, чтобы я заменил одеяло на простыню, я включаю ночник, встаю, достаю из шкафа простыню, укрываюсь ей – и людской шум смокает. Секунд на 20. После чего растет снова, я сажусь на кровати, уже поняв, что это бред, под утро ненадолго засыпаю – и так ночь за ночью. Тогда я, прикупив на рынке дары из самых смачных фруктов, еду в клинику и говорю главврачихе отделения, что прописанные ей лекарства гонят меня снова в гроб. Дескать нельзя ли глянуть, вдруг там что-то лишнее. На что она мне очень резко отвечает, что не совался б я со своим дилетантским рылом в их медицинский ряд: все мне прописано строго по данным их суперприборов. – А может, лично меня глянете? – Не притворяйтесь дураком, вам выписано то, что следует. А вскоре мы с дочкой вылетели на несколько дней к моему другу, живущему на сказочном взморье: вдруг мне там полегчает. И его дотошная жена изумленно вытаращила глаза на кучу всяких капсул и таблеток, что я привез с собой: – Ты хоть знаешь, что это и от чего? – Откуда мне знать, я лет 30 не ходил в больницы, не буду же копаться в том, чего не понимаю... – Болван, так можно было говорить 30 лет назад, а сейчас нужно проверять каждый рецепт! Она смерила мне давление, оказалось здорово пониженное, после чего нашла среди моих снадобий таблетки для понижения того же давления: – Вот эти попей еще неделю – и точно сдохнешь! Я выкинул те таблетки, и уже через пару дней сон мой стал помалу удлиняться, а давление – повышаться. Неравнодушная подружка все-таки спасла мне жизнь! Вернувшись домой, я помчался в поликлинику проверить прочие рецепты – но напоролся на двойников клинической врачихи, прописавшей мне по сути смертный приговор. Они, глянув в мою мед-карту, лезли в компьютер и вместо того, чтобы вычеркнуть ненужное, выписывали еще новое, попутно отвечая на все мои вопросы тем же клиническим хамством. Я же тогда написал заметку про мои больничные перипетии, которая широко разошлась по интернету, собрав сотни комментариев. Отозвались и врачихи клиники, где я лежал: – Этот гад был у нас в реанимации, и мы допустили серьезную врачебную ошибку, выпустив его живым! Но я все же нашел порядочного терапевта, молодого вьетнамца, которого очень хвалили пациентки: «Он русскому хамству не обучен!» И тот, слегка смущаясь, сказал мне, что две трети выписанных мне лекарств я мог бы не принимать. После чего месяца за три я почти полностью восстановился, оставив всего три из кучи назначенных мне снадобий. Вьетнамца же, второго моего спасителя, явно пошедшего против нашей медицинской шерсти, в итоге выгнали с работы, о чем я узнал, когда пришел вручить ему кой-какую благодарность и потолковать еще кой о чем. Попутно я напоролся еще на одну дичь. Так как все в человеке связано, после моей тяжелой физической встряски у меня жутко разболелось правое плечо. Потом прошло, но разболелось левое – и уже само не проходило, не давая снова спать. Пошел я по хирургам, которые после рентгена прописали мне всякие мази и таблетки из компьютера – толку ноль. Тогда меня направили к самому главному авторитету окрестных поликлиник (на каждого москвича теперь их целый куст), и он, глянув на рентген-снимок, заявил, что терапия тут бессильна, надо менять сустав. Резко осек мою попытку возражения и выписал мне ордер на операцию в больницу № 67. Я пришел туда на собеседование, принимала совсем зеленая девчонка, еще не охамевшая и не озверевшая, как старшие коллеги. Мне удалось вступить с ней в человеческий контакт, рассказать несколько занятных баек о первом лекаре Востока Авиценне, слышанных когда-то на Памире. И она чистосердечно призналась, что только окончила институт, опыта никакого, и может лишь на пробу предложить мне: поливать плечо горячей водой, а потом холодной. Через полгода плечевая боль прошла благодаря ее совету без следа – и как мне было относиться после этого к пославшему меня под страшный нож хирурга корифею? Как к настоящему врачу-убийце, олицетворившему нашу нынешнюю медицину, совместившую в себе блеск дико дорогой техники, гешефты на дорогущих снадобьях – и нищету убитого всем этим докторского духа? На днях депутат Рязанской облдумы от ЕР прошумел на всю Россию его отчаянной заботой о жизни и здоровье россиян: «Сегодня покупают сертификаты от прививок. За это нужно расстреливать! Я бы сам принял участие в расстрелах. Обязательно это надо делать!» А может, расстреливать, во всяком случае морально, надо тех, кто их шкурным делом довел наше здравоохранение до усвоенного уже не одним мной заклинания: «Если я заболею, к врачам обращаться не стану!»? Потому что по факту эта нечисть в белых халатах работает у нас все больше не на исцеление, а на убиение посмевших захворать людей.