ДРЯННОЙ «СОВОК» – ИЛИ ПОГАНЫЙ РЫНОК?

Что лучше – наш бессовестный капитализм или наш же безрыночный «совок», как наши оригиналы-острословы усердно называют уже лет 30 лопнувший советский строй? Споры об этом идут по сей день, и аргументы в них все чаще сводятся к желанию как-то покрепче, в духе этого же «совка», изобидеть несогласного с тобой. Впрочем у нас так принято сегодня спорить вообще.

Я в этих спорах тоже так или иначе занимал то ту, то эту сторону – с претензиями к одному за одну фальшь, к другому – за другую, так и не готовый от души признать ни за одним из них ни сокрушительное преимущество, ни сокрушительный провал...

Но тут на днях еду в метро по новой собянинской ветке, шокирующей своей ударной завершенностью на фоне негодных собянинских же бесконечных одноразовых асфальтов и сезонных плиток и бордюров. И наблюдаю на переходе такую опять же шокирующую меня картину. Старая, в труху замученная женщина прет по ступеням вверх тяжеленную сумку на колесиках с огромным, искажающим ее лицо усилием – а бодрые сынки и внучеки, легко ее опережая, на нее и глазом не ведут!

Я, вогнанный в краску стыда за свой мужской когда-то, а ныне словно выродившийся в эту же позорную негодность пол, подскочил и чуть не вырвал из ее руки тот тяжкий груз с огромным извинением. Но она не поняла даже – за что, только приятно удивившись моей помощи, которой, как я понял по ее лицу, никак не ожидала. Ну а я, дотащив ту сумку до конца подъема и поставив на колесики, на которых катить ее было уже легко, поспешил дать деру.

Ибо уж больно нестерпимо стало от всей отрисовавшейся в моем сознании с этой натуры сокрушительной картины. Старая женщина прет на себе одна, даже без помысла о помощи, этот воз наших грехов: уже вошедшие в кровь эгоизм, трусость, лживость, готовность на любую сделку с совестью, на христопродавство и братоубийство – за ставший в нашем рынке мерой всего куш...

И вот каким бы ни был этот презираемый сегодня многими в порядке эдакого самовозвышения «совок», при нем эта картина была все же немыслима. С такой влачащей одиноко ее неподъемный груз старухой – на глазах десятков, сотен в упор не видящих ее, одним названьем мужиков, по сути выродков. В нашу же нынешнюю рыночную жизнь – вошла, словами классика, весомо, грубо, зримо. И посему при всех трудностях выбора, с которого я начал, я в результате однозначно остаюсь с этим не ведавший подобного позорища «совком» – пусть даже с кучей всех других его провалов и прорух.