ЧТОБ БОЛЬШЕ НАВАЛЬНЫХ – ХОРОШИХ И РАЗНЫХ!

Человек пишет по поводу моей заметки, осуждающей отравление Алексея Навального – на нынешнем блогерском увечном русском:

«И чего вы так топите за него? Пустобрех и фанфарон с манией величия. Эк его распирает. Лично Путин его отравил и никак иначе. Смешно...»

«Топить» – это в переводе на человеческий «выгораживать», «хвалить». Но я не выгораживаю и не хвалю Навального. Мне претит его манера письма: длинно, с претензией и не вполне правдиво – как вот тут:

«Иногда мне в кошмарах снится, что я тоже журналист. Ведь я целыми днями либо пишу, либо снимаю, либо делаю эфиры. Собираю информацию, обрабатываю и распространяю. Если бы я это делал очень плохо и получал за это деньги, то стопудово бы стал журналистом, а так я, конечно, нет».

Мне не нравится его политическая нечистоплотность, притащившая его на выборы Собянина в порядке явно подставной фигуры, его обнимки с белорусской оппозицией. Да и сами расследования Фонда борьбы с коррупцией (ФБК) Навального – главное его оправдание в веках – не кажутся верхом совершенства в силу некой политической опять же хромоты.

Но все это не подвигает меня плясать с победоносным визгом на едва слезшем с больничной койки оппозиционере – даже если он, как говорят иные, липовый, подстроенный Кремлем. Или орать истошно «Распни его!», изощряться в трафаретном остроумии, рифмуя его с «конем педальным» и чем-то вовсе неприличным, и требовать его навечной высылки из России...

Нет, моя неудовлетворенность им заставляет меня воскликнуть, перефразируя Маяковского: «Чтоб больше Навальных хороших и разных!»

Ведь если просто отравить, распять, выслать нашего ныне единственного, увы, громкого разоблачителя высших хапуг и олигархов – другой, лучший оттого не появится. Напротив, всем метящим туда же неповадно станет: «Человек разоблачал как мог Медведевых и Усмановых – его в итоге оплевали и похоронили. А если я сделаю то же лучше, убедительней – меня отпоют еще скорей?»

Вот типичная кремлевская проститутка ухарски пляшет на отлежавшем 20 дней без чувств Навальном:

«Показательно, как он в интервью Шпигелю лебезит перед немцами:

«Я здесь не знал ни одного политика. А теперь так получилось – видите, мой голос уже дрожит, таким трогательным я стал – что именно немецкие политики и Ангела Меркель спасли мою жизнь... Я испытываю огромную благодарность ко всем немцам. Я знаю, сейчас это звучит несколько пафосно, но Германия стала для меня особой страной».

Особой страной... голос уже дрожит... вернули мою личность... Это как клятва на верность, верноподданичество перед кайзером. Лучший немец Горби и царь Борька в одном флаконе. Понятно, что он сдаст Россию даже не за печеньки, а за просто так, чтобы немцы похлопали по плечу...

И он же вернётся – торжествующий, на броневичке и под восторги хомячков, благодарный немцам за спасение и готовый их отблагодарить...»

У проститутки, мерящей все по себе, задача осрамить любым путем, не брезгуя дрянными штампами, саму идею выступать против ее папиков. Ей с папиками не нужен «хороший Навальный». Им нужно, чтобы не было вовсе никакого. «Хорошего» – тем более.

А я, если уж продолжить аналогию, навеянную этой дрянью, хотел бы, чтобы можно было посмотреть на нашей политической панели «всех Навальных» – и выбрать из них трибуна-протестанта на свой вкус и цвет. А полагать, что раз Навальный «не наш сукин сын», замаран связями то ли с Кремлем, то ли с немецкой клиникой, где его откачали, то пусть сдохнет – может только оболваненный кремлевской пропагандой олух.

Не за то Навального травят в прямом и фигуральном смысле слова, что он «пустобрех и фанфарон» – таких у нас тьма тьмущая. А за то, что в его роликах с многомиллионными просмотрами пригвоздил власть и олигархов к позорному столбу.

Племенное дело учит: чтобы получить удачную ездовую особь, нужно как минимум достаточно исходных экземпляров. А пустить просто в расход единственного на все поле коня, пусть он хромой даже и педальный – убить все дело на корню. Чего и добиваются эти кремлевские подстилки и прокладки, выливая на голову недоотравленного баламута ушата их зловонного словесного поноса.