ГОРЯЧАЯ ПЕЧАТЬ

Папа с яйцами

Больше всего курьезов, связанных с печатным делом, у нас было раньше – когда к этому делу, еще исполненному некой магии, все относились не пример серьезней, чем сейчас.

В самом конце застоя из всех газетных отчетов о партийных форумах вдруг исчезло слово «овация», прежде мелькавшее там постоянно: «Бурные аплодисменты зала, переходящие в овацию». И тут же по редакционным коридорам разнеслось такое тому объяснение.

Слово «овация», как докопался один грамотей со Старой площади, восходит к латинскому «овум» – то есть яйцо. А смысл великого рукоплескания за производным от этого корня закрепился так.

Еще в далеком средневековье на место Папы Римского коварно просочилась женщина, скрыв под одеждами свой настоящий пол. Когда это богохульство после ее смерти обнаружилось, скандал на весь Ватикан был страшный. И дабы впредь подобного не повторилось, клирики придумали такое дополнение к обряду усановления их наземного отца.

Избранный Папа садится на возвышении на кресло с дырой в днище, под которым проходят кардиналы, воздев очи вверх. Все видят, что у Папы есть необходимое, и, удостоверяя это, восклицают: «Papa cum ovis!» – что значит: «Папа с яйцами!» От радости за благополучное окончание официальной части и в предвкушении грядущего банкета дружно рукоплещут – отсюда и пошло слово «овация».

Открытие ученого халдея было доведено куда надо, после чего фривольный термин и был секретным циркуляром запрещен.

Опечаточка

Сегодня опечатка – это тьфу, никто даже не обратит внимания. А прежде за опечатку в партийной газете головы слетали гроздьями. И как-то в еще более святой, чем Папа Римский, «Правде» готовилась к печати фотография: супружеская пара стоит на берегу моря рядом с новеньким «Москвичом». И подпись: «Такой-то выиграл в лотерею автомобиль «Москвич» и теперь каждый выходной отправляется с женой на берег моря».

А тогда у нас использовалась так называемая «горячая печать»: каждая строка отливалась на линотипе, затем верстальщик на талере складывал строки в колонки и полосы. И выпуск газеты, связанный с обильной правкой, был весьма трудоемким делом. Исправить один знак – надо перелить всю строку; убрать в абзаце слово – переливать весь абзац. Один сбой, несогласованная «правка на правку» – и газета могла «зависнуть». Целое ЧП – поскольку свежий номер уже ждали поезда, самолеты, фототелеграф, сотни втянутых в процесс людей.

Поэтому существовали строгие законы правки: кто, как и когда может ее вносить. И дежурному редактору показалось, что подпись к той фотографии слишком длинна, и он решил заменить слово «отправляется» на «ездит». Но подпись была в две строки, часть слова «отправляется» – в верхней строке, другая – в нижней. Он первую часть зачеркнул, надписав над ней «ездит». А про вторую в запарке позабыл.

После него уже не полагалось править, поэтому никто вникать не стал, верхнюю стоку перелили, нижняя так и осталась. И газета вышла с такой подписью: «Такой-то выиграл в лотерею автомобиль «Москвич» и теперь каждый выходной ездит ется с женой на берег моря».

Отсутствие мягкого знака в крамольном слове не спасло, смысл его схватили все. И просто, по тем временам, рыдали: непричастные – от хохота, дежурная бригада – самым горючими слезами.

Поэма любви

Еще хлеще отхохмил корреспондент тогдашней «Комсомолки» Паша Гутионтов. Влюбился он по молодости насмерть, вплоть до предложения девушке руки и сердца. Но ее отец, бывший военный, был против наотрез – и как-то так грубо отшил влюбленного, что он решил сурово отомстить.

И сочинил в сердцах целую поэму про обидчика-старпера, мат на мате. Уговорил знакомую наборщицу ее набрать, выставил пузырь верстальщику, и вот какую они сотворили кознь.

По той «горячей» технологии со сверстанных на талере полос делался оттиск на картон, с которого уже в огромной ротационной машине, сотрясавшей пол, печатался тираж. А весь набор в металле выкидывался на переплавку – но тут верстальщик только выкинул с первой полосы какую-то передовицу, вместо нее воткнул похабные стихи. И откатал несколько самых реальных с виду номеров газеты: ордена, название, какой-то «компот» о посевной – и дальше мат на мате.

Один из них мстительный жених отнес по адресу героя публикации и вложил в его почтовый ящик. Тот достает газету, принимается читать – и чуть не в обморок: такая пакость – и на всю страну!

Чуть оклемавшись, он хватается за телефон – и звонит прямо в приемную КГБ. Там поначалу над ним, как над сумасшедшим, только ржут – но высылают все-таки шныря «по факту обращения». У того сперва тоже глаза на лоб от такой идеологической диверсии – но следом все, конечно, выясняется.

Кстати на сей раз никаких драконовских репрессий ни в чей адрес не последовало. Пашу только понизили на месяц в должности – а после и совсем простили.

Колесо жизни

Кто-то еще в те годы вывел такую формулу чересполосной жизни журналиста: «Чем больше работаешь, тем больше получаешь. Чем больше получаешь, тем больше пьешь. Больше пьешь – меньше получаешь. Меньше получаешь – меньше пьешь. Меньше пьешь – больше работаешь. Больше работаешь – больше получаешь. Больше получаешь – больше пьешь». И так все снова по безвыходному кругу.

Знак Сатаны

Этот поразительный случай рассказал мне уже в наши дни директор одного крупного московского универмага. У них открыли в свое время и книжную торговлю – и вместе с другими книгами завезли партию Библий. В очень хорошем переплете, на мелованной бумаге, не для бедных явно.

Но по законам рынка и Божье слово – тот же товар, имеющий ту же торговую наценку. Причем в больших магазинах она определяется автоматически – по типу вещи, спросу на нее, складской издержке и так далее. Все эти данные вносятся в компьютер, и он по своей программе выдает розничную цену, которая отпечатывается на бумажках-ценниках. Все точно так было и с Библией: ценник к ней прилип – и она ушла на свой прилавок.

Лежит там себе, лежит – и вдруг к директору прибегает с бледным лицом продавщица книжного отдела. Ведет к себе в отдел – а там и по спине директора невольно пробегают мураши.

Поскольку на ценниках той Библии стоит: 666 р. То есть число зверя, Сатаны – которое путем сведения множества данных и выдал, словно мыслящий, компьютер. А поглощенные своей торговлей люди проморгали эту сатанинскую печать – и потом всё гадали в суеверном страхе: это такая дикая случайность – или некий неслучайный знак?