ТОЧКА «РУ» В ДЕЛЕ БУХАРИНА

Когда 15 лет назад я опубликовал статьи «Раскрытый заговор» и «Расстрельная статья» о деле Бухарина, меня за них поставили буквально к стенке нищеты – изгнав как чумного, «с пропечатаньем», из всех «демократических», то есть плативших гонорары СМИ.

Но, похоже, мои раскопки в одном из самых спорных эпизодов нашей истории сыграли свою роль – несмотря на мощный аккорд против них всех тех СМИ: от «МК» до «Эха Москвы». И хоть они орали, что там все уже и без меня раскрыто, и потому я, «графоман и неофит», не смею на ту тему даже думать, – обстояло все не так.

Я помню, как по ТВ тогда крутили такой документально-игровой фильм о Бухаринском процессе. Кучка святых, разве что без крыльев, бухаринцев заброшена в застенки, где им дробят зубы и мучат их бессонницей. Хотя они – ни сном ни духом против Сталина, кровавого тирана; но он еще и полный идиот: казнит «ни за что» лучших людей страны! Ну и финал: их, еле дышащих, чуть не вносят в зал суда, где костолом Вышинский задает всего один вопрос: «Сознаетесь в заговоре?» И те, домученные до потери пульса, молвят: «Да».

Де вот каким, страшней всякой войны, был сталинизм – а с ним и все наше совпрошлое!

Но из топорной постановки била очевидная даже слепому фальшь: ну если бухаринцы такие ангелы, как их малюют, чего ж впрямь не восстали против дьявола-Сталина? И чем тогда все занимались целых десять дней в суде – чай вприкуску с обвиняемыми пили?

Но этот новодел, вбивавший в мозги грубо, ржаво – зато зримо – надобную новой власти мысль, плевал на всякое правдоподобие по принципу «все схвачено, за все заплачено!» Таков был принцип победившей гопоты – и таковы законы новой лжи, положенной в основу нашей демократии.

По форме – изощренней старой; с допуском такой призрачной отдушины как микротиражная и безгонорарная «свободная» печать, почти не доходящая до масс. Но по содержанию – еще примитивней и тупей: облить, как керосином, гадью прошлое, из которого мы вышли ­– и спалить его дотла. Этим убить умственные корни нации, сделать ее нацией слепых рабов – и править ей до посинения, с попутным извлечением всех благ.

Но за минувшие 15 лет дрейф от тупого отрицания бухаринского заговора к признанию того, за что меня лупили по башке, все же произошел. Энтузиасты выложили в Интернете стенограмму процесса, с моей рецензии на которую и зашел весь сыр-бор, а историки уже научно подтвердили посетившие меня при ее чтении догадки.

Как пример – работа 2007 г. Гровера Ферра (США) и Владимира Боброва (Россия) «Первые признательные показания Н. И. Бухарина на Лубянке». В ней основательно доказано, что никакого «избиения младенцев» не было, а было натуральное чистосердечное признание фигуранта, ставшего с первых шагов закладывать своих подельников. Хотя, конечно, тех, кто будет твердить вслед михалковскому Фоме, хоть кол на голове теши: «Непра!.. Я не ве!..» – едва ли чем-то убедить.

Кстати из этой работы видно, и в каких условиях содержались «сопроцессники». Конечно, не дом творчества писателей – но Бухарин за год предварительного заключения написал больше, чем Грибоедов за всю жизнь. Теоретические труды «Философские арабески» и «Социализм и культура», начало автобиографического романа «Времена», книгу стихов, поэму о Сталине и т. д. Но Сталин ту переданную ему поэму попросил не печатать – за неумеренностью и бездарностью похвал в его адрес.

И по возникшим за последнее десятилетие материалам, в том числе в Интернете, уже вполне можно представить, как все было. Прежде всего сакраментальное имя «заговорщик», против которого трубили делавшие мне демократическое харакири демократы, в конце 30-х того века было вовсе не ругательным. И Ленин, и Сталин были заговорщиками против царя, и с «октябрьского переворота», как Сталин называл революцию еще в 1950 году в статье «Марксизм и вопросы языкознания», прошло всего 20 лет.

Былой пыл еще не остыл в сердцах вчерашних бунтарей, но далеко не все амбиции их утолились. Амбициознейший же Бухарин, похваленный самим Лениным за светлый ум, в душе считал себя вождем не хуже Ленина – и уж точно лучше Сталина. Но Сталин в легальной борьбе «за линию развития» стал уже непобедим – а побороться хочется! Ну так пусть будет тогда нелегальный путь – раз «для святого дела»! Ленин свой заговор провел, сдав немцам часть страны – так почему б Бухарину не сделать то же самое?

И он на это то же самое решается – в чем уже, кажется, сомнений нет. Но признание этой истины для наших новых идеологов чревато тем, что тогда, выходит, Сталин не просто маньяк, ливший зазря людскую кровь, но все куда сложней. А все должно быть просто: бей Сталина, спасай Россию от построенного им авиапрома, станкопрома и так далее!

И хоть демократическая глушилка 90-х уже помалу отживает, сама борьба против свободы слова, всегда казавшейся нашим властителям «страшней бунтовщика Пугачева», не прекращается. Она только взяла другие формы, но ее суть – избежать массового всплеска против непродуктивной властной тирании – осталась неизменной.

1998 год, когда я напечатал в «Независимой газете» «Раскрытый заговор», был переломным для отечественного Интернета. С этого года «точка ru» вышла на тропу общедоступности, и каждый на ней получил принципиальную возможность бесцензурной речи. С конца 98-го в сети сидят и все газетные статьи; я со своей опередил на месяцы буквально этот бум, и она не попала тогда в сеть – как и большинство ответных выступлений. Что и позволило глушить еще по-старому – сегодня ж весь тот хай против меня с «письмами трудящихся» и кличем «раздавите эту гадину!» только растиражировал бы неугодный текст.

Хотя на деле с этой Интернет-свободой все несколько сложней: глас вопиющего в сети легко может затеряться среди миллионов ее сайтов и страниц. Но все же главное – принципиальная возможность. Кто ищет, тот всегда найдет, Интернет уже становится реальным организатором событий – и наша новая цензура ломает голову, как сделать клетку этому «бунтовщику ru» «хуже Пугачева».

Первым прецедентом стал суд над сыктывкарским блогером Саввой Терентьевым, проехавшимся на его Интернет-странице по гнилым ментам – как некогда Радищев по екатерининской Руси. Еще изощренней эта клетка стала строиться на том «схваченном» ТВ – как, например, в популярных ток-шоу по педофилии: «Злодеи-педофилы губят наших деток через Интернет?» – «Еще как!» – «Значит, нужна ему цензура?» – «Бог велел!»

Но это – построенное на подмене понятий шельмовство. По такой логике, если поганые призывы раздаются изо рта, надо зашить всем рты; а коль насилие осуществляется известным органом, рубить его мальцам уже в роддоме.

Интернет в отличие от бумажных и телевизионных СМИ, являющих собой в силу их принадлежности кому-то больше или меньше выгнутые зеркала – прямое абсолютно. Он по определению не принадлежит никому – как отражение в зеркале, само стекло которого может быть чьим угодно. Такова его суть – в которой наши батюшки сразу узрели почему-то бесовщину.

Но не разбивать же зеркало за то, что оно отражает что-то мерзкое! Надо казнить уродов-педофилов, а не Интернет – еще и позволяющий их уличать. Но этого-то и не делают наши погрязшие в холуйском блуде органы – о чем и заявил в предельно вольной форме блогер.

Кстати эта вольная форма общения на форумах и в блогах, со всеми переборами и вывихами речи, по мне – вовсе не порок. Я вижу в ней стихийный знак протеста против залгавшегося нового официоза с его подтянутыми для смирения умов поповскими кадилами. То же касается и характерных для Интернет-дискуссий переходов с обсуждения чего-то на безуздую божбу и личности. В них ощутима та же страсть выговорится до исподнего, разинуть рот шире всех властных кляпов: на каждый мол роток не накинешь платок!

Русский язык от этого не пострадает, он могуч и живуч; и далеко не все общения в Интернете происходят на дурном арго. Но Интернет дал принципиально новую возможность – внутренне разогнуться и распрячься полностью – чего больше всего боятся эти цензоры, чуя, откуда может грянуть для них гром. Ибо освобождение приходит изнутри – но лишь при солидарном, как у одолевающих нас сейчас таджиков и армян, сложении. Один муравей – тьфу, а в куче они могут, как известно, завалить слона.

Но пока у нас все явственней другая тяга: поднять вчерашнего слона – затоптанного демократическими моськами Сталина. Эта фигура, вызывающая самые полюсные восхищение и ужас, мне лично, в отличие от бухаринской, до конца все же не ясна – как, думаю, и многим другим. Видно, еще не родился адекватный ей историк, смогший бы в более-меньшем приближении, хотя бы как Тарле Наполеона, показать ее.

Может, и не один такой должен родится – но нечто мне в ней кажется довольно ясным. Благодаря тому же Интернету я, каюсь, впервые наконец прочел ту статью Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», которую проходил еще в МГУ по теме «борьба среди лингвистических школ».

Дело там было в том, что «красный академик» Наум Марр в 40-е годы того века создал на базе самого вульгарного марксизма и холуйства перед Сталиным учение о классовой сущности языка. Ученые клевреты с яростью текущего Сванидзе довели эту идею до абсурда: де и звуки речи делятся на пролетарские согласные, которых много, и барские гласные, коих мало. Но этот бред учили во всех высших школах, несогласных с ним увольняли.

Сталин, державший свою руку на пульсе абсолютно всего в стране – от высева турнепса в Средней Азии до поэзии Пастернака – тогда и написал эту статью, похоронившую бредовое учение. Но эта статья и посейчас бьет и подавляет гениальной, другого слова не найду, способностью тирана в самой чужой ему сфере сходу щупать суть и восходить до капитальных обобщений.

Есть заблуждение, что ученый – это тот, кто непонятно говорит. На самом деле – это тот, кто в самом главном может объяснить свою науку даже неуку. Сложный трактат о частностях спряжения неправильных глаголов напишет любой аспирант. Но дать азбучные, общепонятные определения, что есть язык, что есть грамматика и лексика, способен только настоящий академик. И, к слову говоря, в советское время, когда мы были впереди планеты всей по образованию, только академики и допускались к написанию самых главных для ребенка азбук.

Вот эти капитальные определения языка, не устаревшие поныне по свидетельству лингвистов, и дает Сталин в той статье. И узнаваемость его катехизисной манеры изложения, как узнаваемость любой строки Цветаевой и Пастернака, там полнейшая.

Я слышал от творцов нашего космоса и авиации, что он с уму не постижимой проницательностью, аки маг, умел угадывать сложнейшее и в их заоблачном предмете: стратегию развития идей и отраслей. И этим просто подавлял, уничтожал слабейших – и очаровывал и восхищал сильнейших.

По его всевидящей указке люди совершали небывалое – но ей же, да еще с приблудой всех жестокостей эпохи, и подавлялись страшно. Прежде всего морально – а потом уже физически. И нашим перенявшим властный пояс демократам еще надо благодарить его за то, что он привил этот священный трепет перед всякой властью.

Но что-то в самом мозжечке, в хребте народа он все-таки своим слоновьим гением передавил. В силу чего мы следом пали под пятой уже просто паскудных трепачей, согнувших нас в бараний рог. И пока не разогнемся из него, при той гопоте, которой уже ни до авиации, ни до чего кроме своих пупочных интересов, нам впредь не светит ничего.

История, как известно, повторятся дважды: один раз как трагедия, другой как фарс, – но мы нарушили и это правило. Бухаринский раскрытый заговор, окончившийся в 38-м трагическим расстрелом заговорщиков, в 91-м повторился еще большей трагедией. По тем же нотам, вскрытым на бухаринском процессе, произошел распад СССР, унесший куда больше душ, чем все прошлые репрессии.

Но еще страшней – постигший нас при этом историческом повторе моральный слом. Инерция и дух распада до того вошли к нам в плоть и кровь, что мы, посасывая нашу нефть, все больше по всем производственным и человеческим параметрам идем ко дну. Впадаем в умственную спячку, отмахиваемся от всякой «политики» – в общем слепнем и тупеем и становимся куда больше теми сталинскими «винтиками», чем при самом Сталине.

При этом стихийно хватаемся, как за соломинку, за тягу к сталинизму – как к самому, при всех его издержках, созидательному витку нашей истории. «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой», – сказал Черчилль в поминальной речи по своему бывшему «товарищу по оружию».

Но Сталин умер, и его уже не воскресить – как и ни при какой погоде не дождаться даже близкого ему по сути уникума. И вся надежда нации сегодня может быть лишь на саму себя.

И я какой-то проблеск той надежды вижу в этих самых форумах, где закипает, газируется и брызжет вольный, при всех тех же издержках, дух. Тот дух протеста, который может вызреть в волю к жизни – если его раньше не убьет эта перебившая все наши космосы и самолеты и врущая напропалую гопота.