ПОСЛЕДНИЕ ЦВЕТЫ КРАСНОГО РЕЖИМА. Российский губернатор против урюка-миллиардера

Велика все же земля Русская – и сколько по сей день таит в себе открытий чудных! Недавно я побывал в городе Старый Оскол Белгородской области – и был им поражен. Город-чудо, город-сад прямо из поэтических грез Маяковского: цветники по всем улицам, где главные цветы – красные, в рост человека, канны. Своя, без единого мигранта, бригада «Зеленстроя» каждый день наводит чистоту и красоту в городе – лучшем в России по озеленению и другим коммунальным службам.

Автобусы, маршрутки ходят бесперебойно, 10 рублей – в любой конец. Отличный хлеб – 12 рублей. Хорошее свежее мясо – где-то 200. Чуть не перед каждым магазином бабушки торгуют сладким перцем гогошар, помидорами, зеленью, яблоками, козьим молоком – и этим благом пользуется с удовольствием весь город.

Еще деталь – после 10-и вечера он как вымирает: все ушли спать, поскольку завтра на работу. С советских пор здесь целы все главные предприятия – металлургический комбинат, Стойленкий ГОК, завод электрооборудования, кондитерская фабрика «Славянка» и так далее. Птицефабрики и свинофермы процветают, прогресс в зерноводстве дошел до беспахотных почвозащитных технологий. И кто-то из нашей высшей двоицы сказал, что будь у нас 8 таких областей как Белгородская, они бы накормили всю страну.

Но их скорей всего уже не будет. И эта область, называемая еще «русской Белоруссией», боюсь, доживает свои последние светлые дни.

Почему Старый Оскол выстоял в лихие 90-е и распродажные 2000-е? Потому, что был городом «красных директоров» – таких как глава металлургического комбината Алексей Угаров, директорá электрозавода и ГОКа Анатолий Мамонов и Федор Клюка. Их здесь знает каждый школьник, имеющий благодаря им дворцы спорта и культуры, счастье летнего отдыха и прочного родительского заработка. Они в советское время строили этот город – и отстояли его от постсоветского распада.

Всего один эпизод того строительства: Угарову доложили, что к сроку сдачи прокатного цеха не настроить его сложную импортную автоматику. «А сколько надо еще времени?» – «Три месяца». – «Делайте все по уму, я срок сорву». Три месяца он сносил взбучки из Москвы, но сдал цех таким, что по сей день не устарел.

До 2007 года Совет этих директоров диктовал городу свою политику: муниципальное добро не распродавать, всем друг другу помогать, жилье строить качественное и дешевое, все лучшее – детям. И уже в 2000-е здесь выросло несколько новых микрорайонов с ценой трехкомнатной квартиры меньше 2 млн. руб. А «школьный рэкет» продолжается поныне: все предприятия жертвуют на школы – с чего каждой перепадает дополнительно по миллиону-другому в год.

Город и по сей день «красный», не знающий обычной для других преступности: по доскам «разыскиваются преступники» видно, кто тут главные злодеи – алиментщики, мелкие воришки и мошенники. Это тоже заслуга тех директоров: когда кругом милицию оставили без порток и кинули на «самовыживание», тут ей стали доплачивать из заводских касс – и спасли профессию. А так как нет низовой коррупции, нет и мигрантов: никто им не отдаст рабочие места, оставленные для своих, а нелегалов выдворят в два счета.

Но в 2007-м власть здесь перешла от Совета директоров к Совету депутатов нового созыва, что дало первую трещину в этом старозаветном бастионе благополучия. Тогда одни из отцов города уже умерли, другие отошли от дел; новый мэр Шишкин не возымел авторитета; и депутаты, забрав бразды правления, стали этим несколько злоупотреблять. Взяли и продали московской фирме прибыльные городские электросети за 416 млн. руб. при их стоимости в 1,1 млрд. руб. – и такой выгодной сделки, по оценке экспертов, у той фирмы не было сроду. Продали некоему Айвазову центральный рынок, приносивший городу 15 млн. руб. в месяц; выставили на продажу МУП «Тепловые сети», тоже прибыльное…

Один местный депутат мне сказал на это: «Ну надо же избавляться от непрофильных активов!» – «Но зачем – если они приносят прибыль городу? И какие тогда активы профильные – штат сотрудников Совета, который вырос с 3-х до 28-и человек, у каждого депутата по денщику!» – «Но если ничего не трогать, будет опять Советский Союз». – «А это очень плохо?» – «Нет. Но, сами понимаете, этого просто не дадут».

Вот где собака зарыта! Боязнь возврата в СССР, спускаемая свыше по партийной линии, такова, что поощряются любые жертвы на местах – лишь бы порвать с этим советским прошлым! Красный директор Мамонов свою первую машину купил в 50 лет, а нынешняя элита хочет дорогих дач и машин вперед всего  – что тоже поощряется негласно в обмен на ту линейную лояльность. Вот депутатов и подбил грех обменять нажитые трудом предтеч городские активы на благодарность от их покупателей.

Но Белгородскую область еще крепко держит в своих руках «красный» же губернатор Савченко, организатор всех ее побед, местный Лукашенко. Дабы замазать трещину, которую пустили забуревшие народные избранники, он решил вовсе изгнать из Старого Оскола эту демократическую заразу, пока не натворила худших бед. И на последних депутатских выборах велел отставить всякую борьбу, оставив на каждый мандат по одному утвержденному кандидату и по паре подставных. То есть при соблюдении демократической проформы таким манером абортировать ее худую суть.

Ну, тоже выход – но насколько состоятельный в уже хлебнувшей этой демократии стране?

Понятно, наша продувная демократия не может принести ничего хорошего никакому городу, и чем дальше от нее, тем, так сказать, целей его добро. Но коль скоро эта идея овладела массами, а она так ли, сяк ли ими овладела, запирать ее уже бессмысленно – все равно что положить в одну постель девицу с юношей и запретить им согрешать. Рано или поздно они неизбежно согрешат – и все тогда будет зависеть от их готовности к последствиям того греха.

Мы, очевидно, не готовы к этой демократии, с порога ставшей вопреки всем ожиданиям не умножать, а убивать величие родной земли. Савченко, сам называющий себя ретроградом, за 20 лет его бессменной власти доказал: нет этой демократии – есть производственный успех! И вот навел у себя эту Белоруссию: запретил день святого Валентина, убрал крамолу из газет, оставив в них одни «вести с полей», изгнал особо борзых «рыночников» и так далее.

Скажем, известная московская компания «Интеко» купила в области несколько земельных участков, заводов и животноводческих комплексов. Но только ее уличили в рыночных спекуляциях, она была объявлена «безответственным и неэффективным инвестором, разрушающим социально-экономический потенциал Белгородчины». Три года ее выкорчевывали административным рычагом; она пыталась отбиваться ломом демократии: забрасывать сюда «свободные» газеты и выставлять своих кандидатов в облдуму. Победил этот рычаг: те газеты изъяли и уничтожили, а неугодным кандидатам отказали в регистрации. И областные клумбы оттого лишь еще лучше процвели!

Но Савченко – не суверенный Лукашенко, а всего глава одной из наших областей, и потому долго ли сможет противостоять той федеральной догме «лишь бы не было СССР»? Он деятель старого закала, как тот же Угаров – но с неизбежной в его ранге политической окалиной: вступал во все новые партии власти и присягал всем нашим президентам. А все – чтобы примирить непримиримое: продувной курс всей страны с областным курсом на обратное строительство. Иначе говоря, волка с овцой, вора с добром – что в принципе нельзя: или надо прикрутить вора, или прощай добро! Ну, на какое-то время, в силу особой личной ниши, можно: «Уж так и быть, дадим этому деду досидеть». Но это противоборство двух начал не может длится без конца, какое-то в итоге должно взять верх.

Савченко же, состоя сам в «партии воров и жуликов», в этом принципиальном плане и не борется, не дает совать нос в эту борьбу и другим. Но если у любого деятеля нет настоящих продолжателей, все созданное им – отдельное производство или целое государство – рухнет по его уходу. И у Савченко таких продолжателей, по крайней мере в Старом Осколе, нет. Те, кто сейчас здесь вертится у власти – лишь жалкое подобие былых «красных» кремней.

Вот на этих выборах здешние справедливороссы побежали к единороссам: подскажите как старшие товарищи, можно побороться с вами? «Нужно!» Но только принялись за свои боевые листки, сверху звучит: «Не надо боевых. Пусть каждый только хвалит сам себя». Ну а потом и это запретили – уподобив взрослых дядей школьнику на вздрючке у доски; но школьник хоть понимает, что от него хотят, а эти дяди нет. Им объявили: «Марш вперед!» – и они бросились вперед. Им тут же: «Вы куда, бараны? Марш назад!» – и они назад. Какие из них депутаты? Какие народные избранники? Слепые исполнители воли Савченко; но став такими, они так же слепо лягут под любого черта, что придет за ним – сопротивления не будет!

Но и из-под Савченко сама внешняя жизнь уже вымывает твердую опору. Отбиться от «Интеко» он сумел, а от олигарха Усманова – уже нет. Никто в Старом Осколе мне не смог сказать, почему старый кремень Угаров сдал Усманову свой комбинат: были де какие-то деликатные причины. Но львиную долю прибыли комбината теперь имеет этот олигарх, недавно купивший самый дорогой в России личный самолет – аэробус A340 – и назвавший его в честь своего отца Бурхана.

Такого самолета на 375 мест и ценой под 500 млн. долл. нет и у Путина; еще Усманов строит суперяхту, названную в честь его матери «Дильбара». А попутно отрядил на старооскольский комбинат группу по оптимизации, то есть по сокращению его расходов и рабочих мест. И Савченко, за кем весь областной рычаг, уже никак не помешает этому урюку, за которым весь демократический рычаг страны, скинуть с себя тот же «школьный рэкет». А именно такие «рэкеты», в которых волен белорусский президент, но не российский губернатор, и даруют им народную поддержку.

Морально Савченко в Старом Осколе подвела истории с местным строителем Карлом Лоором, построившим полгорода и грубо снятым с прошлых мэрских выборов ради нынешнего Шишкина. Лоор тогда призвал портить бюллетени – и испорченных оказалось больше, чем за Шишкина. В отместку фирме Лоора отказали в земле под застройку – погиб целый стройкомплекс с заводом панельных конструкций. В новых районах ему не дали достроить школы и детсады; при нехватке воды в городе сооруженный им водозабор прикрыли – как и его газотурбинную электростанцию с дешевыми тарифами…

И все здесь говорят: сейчас за Лоора проголосовало б уже 90 процентов! Зачем же Савченко его убрал? Мне кажется, я понимаю, зачем: хороший человек был принесен в жертву делу удушения в зародыше этой вредоносной для народа демократии. Но сам народ этого не понимает – и стихийно тянется к запретному плоду.

И в этой тяге, видимо, есть своя правда, не понятая уже самим Савченко. Он, конечно, уйдет в Лету на коне – но что делать областному населению после его ухода? Подобно присным умершего князя лечь с ним в один гроб? Ведь без него область наверняка затопит эта наша распродажная демократия, против которой здесь не выработано внутреннего противоядия, выставлен лишь внешний карантин. Такой хранит тучные областные свинофермы от свиного гриппа – но от той демократической заразы едва ли долго сохранит.

Она бушует по стране, ее уже не задушить, тем паче в одной отдельно взятой области – и сладить с ней, на мой взгляд, можно, лишь готовя к ней народ, как ту же девицу к неизбежному приплоду. Возможность такой подготовки была в случае с Лоором: выбрав кого надо раз, другой, народ, глядишь, освоится в том, что в других странах служит его благу. Но Савченко не стал, как Угаров, усложнять жизнь отладкой этой заграничной автоматики – просто дал по рукам электорату, запустив свой цех без этих лишних хлопот.

И как ни хвали его старорежимную модель с ее явными успехами, в стране с другим, и уже, возможно, навсегда, режимом она скорей всего обречена. Ее сметет та продувная стихия, с которой уже слились в душе те же депутаты, понявшие, что при конформистской политике их губернатора надежны только отложения на свой карман. И все, что Савченко за 20 лет под своим панцирем построил в области, не построив главного – ее подкожного хребта, такие его наследники легко распродадут за пару месяцев после его ухода.

При этом я ничуть не хочу его унизить – иных примеров, чтобы кто-то примирил наше производство с демократией, поныне нет. Потому та демократия, приставшая к нам неотвязчивым репьем, несет пока один моральный и производственный урон. Но коль ее репей такой уж неотвязный, в чем, знать, тоже есть какая-то своя историческая правда, надо изловчаться жить с этим репьем, с этим грехом. И целиться не на безвыходный аборт – а чтобы и от этого греха рождались дети.