ОКАЯННЫЙ РЕЙС

Что подрубило самолет Леха Качиньского?

Я изучил многие версии катастрофы польского ТУ-154 под Смоленском, включая самые экзотические, с участием спецслужб России или США. И в итоге пришел к выводу, что причина трагедии была очень простой – но и фатальной: самолет был обречен уже с минуты вылета с варшавского аэродрома.

Установлено, что до самого падения двигали и все прочие системы ТУ работали исправно. Значит, всему виной – ошибка летчиков, другого вроде не дано. И все же здесь была не их ошибка, а всей свихнувшейся на мести русским Польши.

Вот что, по данным польских и российских экспертов, происходило меньше чем за минуту до крушения. Самолет уже снижался по глиссаде – ведущей к взлетно-посадочной полосе прямой, которую указывает радиосигнал с аэродрома. За 2000 метров до начала ВПП высота над землей где-то 100 метров. И дальше с сокращением дистанции на каждые 100 метров самолет снижается на 5 метров – при скорости в 270 км/час, минимальной для полета. Снижение в тумане контролируется по прибору, следящему за глиссадой, и по радиовысотомеру: современные системы позволяют садиться даже вслепую и на автопилоте. И хоть посадка на автопилоте более рискованна, даже она дала бы самолету президента Качиньского больше шансов, чем действия его пилота.

Где-то в пределах 2 км от ВПП он видит странность: контроль глиссады говорит, что снижение идет правильно. А высотомер отмечает вместо снижения набор высоты.

Что это могло значить? Врет либо высотомер – либо аэродромный радиомаяк. И если первое практически исключено, второе польским летчикам кажется как раз не исключенным – по причине раздолбайства, а то и вовсе злого умысла этих русских. Ведь поляки летят нанести им в Катыни звонкую, на весь мир, пощечину. И те, особенно военные, которые обслуживают военный аэродром Смоленска, ясно, не могут радоваться этому. У них все ломается, взрывается – с Чернобыльской аварии до Саяно-Шушенской; ну, и вруны отпетые – в их политике, выборах, да и в самой Катыни, по которой десять раз меняли свою версию. То есть все основания грешить на русскую систему навигации.

Но нестыковка в показаниях приборов могла объясняться и иначе. Не врет ни русский радиомаяк, ни свой высотомер, а дело в том, что под глиссадой оказалась впадина, овраг, не видный летчикам, но отмечаемый высотомером. Именно так оно и было – но сообразить это не дал уже туман в мозгах летящих с нечестивой целью польских братьев.

А цель была впрямь нечиста – независимо от того, виновны мы были в катынском расстреле или нет. В истории любой страны есть всякие страницы, но никто не даст залетным делегациям стегать американцев в самих Штатах за истребление индейцев, а англичан в их королевстве – за резню индусов. А «этих русских» стало можно попинать – не за вину, а за их нынешнюю слабину. Как в басне про больного льва, с которым тут же кинулся квитаться весь зверинец.

Еще в наших отношениях с поляками есть эпизод, который не дает покоя их гордыне уже не один век. В 1610 году они благодаря предательству русских бояр взяли без боя, хоть и не надолго, нашу столицу. С тех пор им все мерещится что-то подобное, и «взятие Катыни» ровно 400 лет спустя, в момент подобного предательства – конечно, акт, который упустить никак нельзя. Вдруг падший лев еще очнется – и плакали тогда все сладкие надежды сунуть ему в нюх! Вот чем был переполнен рвавшийся в двойном тумане к нашему Смоленску самолет – что и подвело его пилота под фатальное решение.

Пропитанные своим злым умыслом поляки, видно, и нас сочли за злоумышленников, нарочно сбивающих их с толку. И в атмосферном и их умственном тумане так истолковали ситуацию. Если высотомер показывает внезапный набор высоты – это, знать, действие восходящих воздушных потоков, подо что и подстроили свой сбой военные с аэродрома.

Какие в этом случае могли быть действия пилота. Первое – при скверной видимости и при том, что самолет идет пусть даже по завышенной глиссаде, продолжать идти по ней. Тогда при видимости даже меньше 300 метров, что была в то утро, скоро прорежутся огни ВПП, и все станет ясно. Правда, тогда, если опять же наплутал аэродром, посадка уже будет невозможной – и придется уходить на второй круг. Но это первое решение принял бы любой вменяемый летчик.

Но невменяемая подозрительность поляков внушает им, что лишние 60 метров по высотомеру, как раз глубина оврага – это какой-то наш Сусанин, уводящий их от посадки. И все же я уверен, будь в кабине одни летчики, они бы все равно пошли первым путем.

Но там еще и двое посторонних: директор протокола польского МИД Мариуш Казана и командующий их ВВС Анджей Блазик. И стоило летчикам заикнуться про второй круг, те орут: никаких вторых кругов! Садитесь сразу!

Но последний выбор все равно за командиром корабля. А у него в мозгу, крутилось, по всей вероятности, такое: если портачат русские – значит, и на втором круге будет то же, и на третьем. Исчерпается горючее, и надо будет уходить на запасной аэродром. Но мало, что тогда срывается весь план громкого митинга в Катыни с участием Качинского, от которого влетит по первое число. Пострадает и весь разыгравшийся в этом мстительном полете польский гонор – когда «эти русские» станут потом смеяться: вот как мы вас провели!

И летчик принимает другое, смертоносное решение, обязанное всему сказанному выше. Корректирует мнимый подъем рулем высоты, прекратив радиообмен с диспетчером аэродрома, который сразу сообщает, но уже впустую, об ошибке экипажа. Самолет резко идет вниз – тут-то и наступает момент ужаса и бесполезной уже истины в виде вышедшего из тумана склона оврага. Нужно теперь одно – уйти вновь ввысь. Но этот маневр уже невыполним.

При снижении на минимальной скорости уйти вниз легко – но уйти вверх сразу невозможно. Надо сперва разогнаться до большей скорости, иначе перевод штурвала на подъем ведет к обратному эффекту. Пилот включил взлетный режим, то есть всю тягу двигателей, но времени для разгона уже не было. Самолет зацепился за деревья, после чего, на жестком сленге авиаторов, и «нахватал полный рот земли».

Я думаю, будь у польских летчиков хотя бы минута на раздумья, они скорей всего путем здравого анализа пришли бы к верному решению. Но у них были лишь секунды – и их решение было чисто моторным, импульсивным: все, что лежало на поверхности прошитых ненавистью к русским душ, и вывело на ложный выбор.

Будь в той же ситуации наш самолет, или даже не наш, но не летящий на таком дурном заряде, он, конечно, нипочем не стал бы снижаться «под глиссаду». Но польский самолет был обречен на смерть самой его задачей: как говорится, разбиться оземь, но выдать нам заветную пощечину! Вот и разбился в прямом, а не в фигуральном смысле.

Была и еще одна возможность избежать трагедии: по-дружески выспросить перед полетом у диспетчеров аэродрома о прилежащей топографии. Но не станут же гордые поляки что-то по-дружески выспрашивать у этих попавшихся на удочку Катыни русских чудищ! Недоуменные польские эксперты говорили, что те же летчики уже сажали днями ранее свой самолет на той же ВПП и, значит, должны были знать подходы к ней. Но, стало быть, либо садились не с того конца, либо в хорошую погоду смотрели только на полосу, не озираясь на попутные овраги.

Не Бог и не судьба наказали этих поляков, спешивших посрамить и так уж посрамленную Россию. Навернулись они сами на себе в порыве этой окаянной спешки.