ГЕРОИНЯ ПРОТИВ ВСЕХ

Есть, есть еще такие женщины в русских селеньях!

Еще в СССР ходил такой рогатый анекдот. Учительница читает Вовочкино сочинение «Мой день»: «Проснулся, вытер х.., позавтракал, вытер х.., сходил в школу, вытер х.., пообедал, сделал уроки, вытер х.., погулял, вытер х.., лег спать… Во-первых, Вовочка, откуда у тебя эта поганая болезнь, а во-вторых, зачем писать об этом, ты сходи к врачу!» – «Да вы не так поняли! Просто папу выбрали недавно депутатом, и теперь у нас на двери все время пишут мелом слово х…»

Когда в конце 80-х депутатов стали выбирать альтернативно и народ ради их зрелища припал к экранам телевизоров, из анекдота ушла соль – даже как-то жалко стало за него. Но время с лихвой вернуло ему всю утраченную было актуальность!

Недавно я делал заказное выборное интервью с одной красивой женщиной из Подмосковья, директором успешного предприятия. Биография у нее была на славу, и присочинять не надо ничего! Родилась в трудовой сельской семье, училась в школе на совесть, мечтая о политехническом институте. Но погиб отец, и ей пришлось работать на заводе, помогая захворавшей матери растить младшего брата. Потом по комсомольской путевке она уехала на стройку, окончила вечерний техникум, вышла замуж, родила сына. И еще три года, чтобы встать на ноги, вкалывала по контракту в Монголии – почти без выходных.

В итоге получила жилье в Подмосковье, устроилась бухгалтером на ту фабрику, которую сейчас возглавляет – и тут пошли такие драмы, хоть снимай по ним кино! После 91-го фабрика задышала на наш общий ладан, число рабочих на ней сократилось вчетверо, но тогдашний директор бился насмерть, чтобы выжить. Она влюбляется в этого близкого по духу человека, разводится, выходит замуж второй раз.

Со своим великим обаянием окучивает поставщиков сырья, заказчиков, банкиров, арбитражные суды, пытающиеся банкротить предприятие. Попутно осуществляет мечту детства: заочно получает аж два высших образования – и в начале 2000-х этой славной паре улыбается удача. Героиня через своих вузовских друзей находит крупный кредит на закупку передового оборудования, с которым фабрика по всем прогнозам должна вырваться вперед. Оборудование ценой в миллионы долларов приходит – но не поддается никакой наладке. Оказалось, что подлые посредники продали заведомый брак, не подлежащий исправлению.

Муж в результате умирает от инфаркта, оставив по себе огромный долг, от которого ей легче отказаться – и пойти еще куда-то на работу: ее финансовый талант и опыт нарасхват. Но она из памяти к любимому человеку наследует его дело, вешая на себя тот неподъемный долг.

Чтобы отбиться от самых ярых кредиторов, продает свою квартиру, живет у сына, ищет новые кредиты, убеждает своих работников делать вручную хоть мизер продукции, чтобы иметь какой-то сбыт. Тут еще к ней тянет лапы местный криминал, но она отбивается и от него; и у меня все вертелось в голове некрасовское: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!..» За пять следующих лет ей удается вывести предприятие на «довоенный» уровень, и сейчас его продукция расходится по всей России и за рубежом…

С этой прекрасной дамой я говорил в кабинете заводоуправления – и когда стал выспрашивать о производстве, она в каком-то очень женственном порыве прервала меня:

– Да пойдемте, я все покажу!

Новейшие линии по выпуску специфической продукции работали как часы; в компьютерном цехе здоровая молодежь в белых одеждах создавала трехмерные модели новых образцов; коммерческий отдел держал руку на пульсе спроса и предложения…

Смотрелось все это на диво – за одним лишь но. И линии, и компьютеры, и их программы – все, увы, не наше. То есть пройдя какой-то круг развития, мы ныне еле-еле лишь вернулись в зад, в 30-е годы прошлого века, когда закупали за бугром станки для своих фабрик. Хотя уже тогда стартовало и наше станкостроение: я помню по работе на заводе в юности этих токарных динозавров под названием «ДИП» – «Догоним и перегоним!» – стоящих, кстати, где-то и поныне… Впрочем рассказ героини о ее битве против всех за свой завод был и ответом на вопрос, почему так жутко буксует наше производство: поднять его сегодня разве редкому герою по плечу!

Однако после всех тех «белых одежд» пришел черед необходимого по моей «черной» выборной технологии вопроса:

– Зачем же вы, успешная предпринимательша, идете на эти депутатские выборы?

И героиня, только что расцветшая передо мной во всей красе, смешалась и потупила свой взгляд:

– Ну, это вам лучше знать, сами как надо напишите…

И нам обоим стало на миг так неловко, словно она тут предала и своих предков, и весь свой героический трудовой путь – сойдя к неотделимому от наших выборов вранью. Честно сказать, я и не вникал, какая роль ей отводилась в том кандидатском пуле, чьей отработкой занимался; мой вынужденный хлеб – разрядить ее в глазах электората в пух и прах, как новогоднюю елку. Но на что ей, и так имеющей для езды к сыну с внуками вполне сносный «мерседес», это чернящее совесть званье депутата, угодившее вновь под исходный анекдот? Каков ее личный мотив вложить кучу «черных» денег в эти существующие сегодня только в черном виде выборы?

Об этом сейчас и спрашивать не принято – такая страшная, вроде дурной болезни, тайна, что и в семье не станут обсуждать при детях, тем паче при гостях. Для идиотов-избирателей об этом пишется «как надо»: иду на выборы без всякой, упаси Бог, задней цели, лишь от души болея за людей! Но когда выпадает, как кишка, та задняя цель – хоть святых, которыми сейчас увешены все кабинеты, выноси! И самый ужас наших выборов даже не в том, что избиркомы крадут голоса, а суды подсуживают тем или иным кандидатам. А в том, что все они идут на мэрские и депутатские выборы не для карьеры даже, не для льгот и привилегий, пуще всех советских – а, что называется, «под задачу».

Скажем, один магнат-еврей некогда вздумал купить за гроши один наш, крупнейший в Европе бумкомбинат. Под это зарядил свой пул кандидатов в областную думу – «дебиленков» на циничном языке пиара, чтобы приняли нужный ему закон о приватизации. В том округе, где подвизался я, самом беднющем, на роль дебиленка взяли ярого патриота и антисемита, определив ему свой имидж и программу, как стучать перед народом в грудь. По другим округам шли демократы, яблочники – и на свой лад били в свои груди…

Кстати эту историю я потом подробно описал, за что схватил смертельные угрозы – но за правду, даже самую вредную, у нас все же не убивают. Убивают, в том числе и журналистов, только за деньги: взял не путем у одних, потом у других, схватил такси до аэропорта – а угодил на кладбище. Так что пишите правду – залог жизни на земле!

Вот еще выборная комбинация. Академия наук владеет парой тысяч бросовых гектаров впритык к одному подмосковному городу, и встает вопрос о передаче их в городскую собственность. Кандидат в мэры входит в сговор с областной верхушкой: принять на город эту землю – и тут же под надуманным предлогом отказаться от нее. Подставная фирма берет ту землю «на ответственное хранение», быстро продает ее под дачные застройки и испаряется: ищи дальше ветра в поле! И каждый рубль на охмурение электората и подкуп прокуроров приносит творцам такой аферы вдесятеро и больше.

Кто-то сейчас через мандат народного избранника хочет накачать свой бизнес, кто-то – отнять чужой, уйти от суда, разграбить объекты ЖКХ и так далее. Все это исподволь доходит и до избирателей, почитаемых всем нашим кандидатским корпусом за идиотов, для которых надо только оплевать погуще выборный крючок. И те в силу чего-то, так до конца и не понятого мной за все труды на этой черной ниве, покорно жрут эти крючки.

Еще однажды по допущенной спьяну ошибке я улетел на одни губернаторские выборы в роли тележурналиста – и по пьяной морде пытал на камеру туземцев: «За кого будете голосовать?» – «Еще не решили, будем обсуждать программы кандидатов на семейном совете». – «Вы что, дурные? Это я, пиарщик, все их программы качал из Интернета!» – «Ну нет, нас столько раз уже обманывали, что мы не верим, что и в этот раз обманут!»

Вот эта святая, но на самом деле хуже воровства простота народа, живущего так сказать на полусогнутых под нынешней объединенной партией вранья!

Да, можно сказать: и хорошо, что порядочная в кои-то веки женщина, как исключение из негодяев, буксующих в их биографиях, зато поющих соловьями в посулах, идет по власть. Но сам вход туда так сделан, что сперва ей надо стать непорядочной, войти в ЕР, поклониться тому, что ненавидит, что убило ее мужа, замараться этой черной кассой – иначе сейчас в эти игры не играют.

В общем зачем ей этот непотребный депутатский статус, я, в силу принятого умолчания, уточнять не стал. Может, сын попал в беду; может, на ее фабрику напала такая гнусь, что уже не отбить без вхождения в те властные ряды, что эту гнусь и сеют. Может, уговорили из района сдобрить ее светлым образом корпус тех, на ком негде пробы ставить – чуть раньше там за взятки взяли мэра города и главу совета депутатов. И коли уж всю руку на сердце, не хотелось марать в душе ее впрямь восхитивший меня, на общем черном фоне, светлый образ.

Но в последнюю минуту она снялась вдруг с этих кривых выборов – невесть опять же почему. То ли кураторы того выборного пула изменили его конфигурацию в силу их тайных, за семью печатями причин, то ли она сама решила не впадать в ту выборную мразь. И хоть при этом я потерял отчасти в гонораре, был рад, что ее сделка с совестью в итоге так или иначе не прошла. Поскольку подлых, добивающих наши последние наивные надежды депутатов у нас пруд пруди, а честных, не замаранных той правящей конфигурацией людей – раз, два и обчелся. Но лишь они, а не сосущие, как мухи, кровь из полумертвого уже народа депутаты, смогут, если Бог даст, зажечь наше будущее.

И в результате на ее двери никто даже в мыслях не напишет то дурное слово, что снова слилось у нас с продажным званьем депутата.