КОГДА НАС В БОЙ ПОШЛЕТ ТОВАРИЩ ПУТИН? НАРОДНЫЙ КАРАУЛ УСТАЛ ЖДАТЬ…

«Политика – это ерунда. Главное – как вы отсеялись!»

Народ у нас широк – и еще с советских пор пристрастился к международной панораме на ТВ: как в Штатах негров линчуют, а в Европе лютует кризис перепроизводства… Когда Абхазия еще маялась в 90-е в блокаде, ее героический вождь Ардзинба приехал в одно село и спрашивает: «Ну, как вы отсеялись?» Ему в ответ: «Да это ерунда, как там идет политика в Сухуми?» – «Вот политика в Сухуми – это как раз ерунда. А главное – как вы отсеялись!»

В России сейчас нет, увы, подобного вождя, который бы сказал нашим помешанным на Трампе и евро-интригах ротозеям: «Политика в Кремле и Белом доме – это ерунда. Главное – как вы отсеялись!»

За спиной любого русского трудяги сегодня стоят сразу по два гастарбайтера, готовые поднять любую работу, которую он бросит. Они у нас, по их самосознанию, не рабы – а короли, сумевшие так или эдак овладеть враждебной к ним чужбиной. Для русского стать дворником – огромный шаг назад, а для таджика – шаг вперед.

И следом наступают чудеса: эти пришельцы жиреют на глазах, обзаводясь семьями, жильем, плодя детей – ибо их победоносный дух ломает все преграды. А пораженцы-русские спиваются, падают духом и мало-помалу сдают свой исконный ареал. И если так пойдет и дальше, Москва со временем впрямь станет Москвабадом, ибо сказано: ищущий обрящет, а падший духом потеряет все.

Это касается и всей России, пусть даже технически вооруженной лучше тех отсталых республик, что засылают к нам своих мигрантов. Миллион действующих заодно людей могут вырыть своими совками в тысячу раз больше экскаватора: главное – рыть в нужном направлении. И русским людям сейчас больше всего недостает этой способности к объединению. Таджики, грузины, армяне умеют лучше нашего соединять свои совки – создавая на всякой мелочевке свои племенные экскаваторы, которыми под нас и роют. А наши легкие на подкуп властюганы поощряют всячески это рытье.

При этом разве что наша история вселяет ноту оптимизма: враги, бывало, доходили и до самой Москвы, и саму Москву брали – и наш народ от этого не скрещивал лапки. А потому, Бог даст, и нынче не помрем, даже после сдачи оловянным солдатикам вроде Грефа и Чубайса нашего нынешнего Бородина. Враги приходят и уходят – а народу некуда деваться, и он в конце концов должен, как вода, найти себе дорогу.

И еще о стычке наций

Был у меня близкий друг Серега Кузнецов, автор нашумевшей перестроечной пьесы про Николая II «И аз воздам», шедшей в Малом театре; сейчас живет в Америке. Махровый еврей и русофоб; я – наоборот. Но мы с ним не могли недели прожить друг без друга, брали пива к водке и нещадно грызлись – в том числе и на национальной почве. Наши беседы записать – обоих надо б закрывать за разжигание. Забавно, что он, единственный живой на тогда автор Малого, ставившего одну классику, искренне считал, что в России царит антисемитизм!..

Я думаю, причина этой дружбы – в полной взаимной искренности при всей разнице позиций. И в международных конфликтах всем нам было б легче, признай мы такие золотые правила: бить только интеллектом, а не в морду; не обижаться, что другие не похожи на тебя – и вообще считать любой конфликт поводом не для взаимоистребления, а для остросюжетного общения.

Кстати как наша дружба кончилась. В Америке, при всей ее внешней бузе, такой свободы слова, как у нас, нет и в помине. Серега устроился там в один институт, где однажды прорвало сортирную трубу. И его тащат к начальству: «Твоя работа?» У него глаза на лоб – а ему: «Мы знаем, ты рассказывал плохие анекдоты сослуживцам, поэтому теперь на подозрении». Это он поведал мне в последний свой приезд сюда – забрать с собой жену с ребенком… А поскольку я еще и антипиндос, по поводу чего имел еще более изумительное – в своей стране! – предупреждение, мой друг-перебежчик и счел за лучшее удалить меня из своего скайпа и Фейсбука.

Но вообще антисемитизм – это тупиковый путь признания своей ничтожности перед всесильной камарильей, от которой якобы все мы страдаем. Еще один мой друг, боевой генерал и орденоносец, сражавшийся за Родину не на диване, а в горячей точке, как-то изрек: «В воздухе живет миллион микробов, и если ты утратил свою сопротивляемость, они тебя сожрут. Но в этом не их – а твоя вина!»

До основанья – без «затем»

В какой-то мере наша власть посадками оппозиционеров за их откровенно неприличные выходки толкает оппозицию вписаться в некое содержательное русло. Но та не хочет нипочем бороться с этой «властью роковой» на содержательной основе. Ее девиз: мы этот мир разрушим до основанья – но без большевистского «а затем».

Оттого и главные ее символы сугубо разрушительные: прибить гвоздем к брусчатке яйца, набедокурить в храме, обхамить последними словами Путина… Ясно, что никакой народ, даже доведенный Путиным до ручки, не поддержит такой сброд… Этим протестантам как бы говорят: ну хоть что-то делайте приличное! Они же, всуе верные их радикализму – нет, желаем только куролесить, вынь нам это да положь! Тяжелый случай…

Народ за Путина на 80%, а Путин – негодяй, как убедительно доказывают эти честь имущие. То есть народ по-ихнему – полный идиот, и, значит, этим защитникам народа надо, чтобы его защитить, перво-наперво сократить его же на те 80%. По принципу «если народ не переубеждается – его уничтожают».

Этот принцип изрядной части наших оппов больше всего и отталкивает от них так называемых «людей» – и влечет к Путину, который при всех своих огрехах хотя бы убивать не обещает никого. Тут, правда, есть некий обман с обеих сторон – но есть и вечное чутье народа, которое выручало его с давних пор. Хотя порой и подводило тоже…

Впрочем при капитализме все становится разменной монетой – в том числе и патриотизм. И не надо обольщаться такими броскими сейчас словами как Родина, вера, свобода слова, экономики и творчества – сказать все можно. Как на деле это доказать? Взять хоть наше кино. Что в нем создано за 25 послесоветских лет? Три-четыре ярких фильма – «Ворошиловский стрелок», «Брат», «Брат-2», 1-я серия «Разбитых фонарей»… А за 25 лет с 1960 по 1985 гг. найдется минимум 300 выдающихся лент, от которых по сей день не оторваться. Вот тебе, бабушка, и капитализм, и рынок с их призрачной свободой!

Потому и почти весь текущий патриотизм – по преимуществу вранье и лицемерие. Мы говорим патриотично «Путин» – но как бы забываем подразумевать при этом его становой хребет из Абрамовичей, Усмановых и прочих бешеных хапуг…

То есть вся ситуация запутана чрезвычайно – но люди любят простоту. Им подавай меню с так называемой «пролетарской» прямотой: вот эти – бяки, а эти – кулебяки. Раз Макаревич гнида, Путин – наш герой. И наоборот. А что и у того, и у того могут быть и достоинства, и недостатки – не вмещается в чересчур узкой для такой слишком широкой мысли «пролетарской» голове. Поскольку и наши нынешние богачи, и нищеброды – по большей части умственные пролетарии, пролетевшие мимо какого-то объемного уразумения.

Кипит их разум возмущенный – но никакой национальной каши на этом огне не варится. Богатые страдают от своих дрянных жен, любовниц, детей и точечных посадок; нищие – от безысходной нищеты.

Нам бы всем как-то по-человечески поговорить, поспорить меж собой для выяснения той истины, что оказалась посложней буксующих бесплодно плоских схем. Но и эти споры, якобы к ней ведущие, ушли в какое-то кромешное ледовое побоище. Взять те же споры про СССР, участившиеся на фоне нашей рыночной и демократической неудачи. Что они дали обществу? Бешеную ненависть их участников друг к дружке – не с целью что-то выяснить, а с жаждой намотать на локоть кишки сородича с противной стороны…

Памятник Сталину есть давно – осталось лишь табличку прикрепить

Отвилок этих споров – о личности Сталина, все более актуальной на фоне нынешнего общего раздрая. Что и понятно: в будущем при такой невыясненности отношений – все больший мрак, зато в прошлом – хоть какой-то свет. А все живое, как известно, тянется к свету.

И вот какой выходит на поверку свет, что все трудней оспорить даже самым ушлым либеральным гуманистам. В ежовых сталинских рукавицах народ множился, цвел и пел. А с либеральным кляпом во рту дохнет и опускается. Так лучше трудно жить, чем просто умирать!

И так ли нужен Сталину памятник, на котором сейчас настаивают его поклонники – если все, что есть вокруг нас материального, и служит ему памятником? Знаменитые высотки, являющие собой лик Москвы – это памятник кому? А лучшее в мире московское метро? А космос и ракетоносцы Туполева, спланированные даже не при Сталине, а лично Сталиным? Поэтому любая, даже самых огромных размеров персональная статуя будет казаться крошечной на фоне сотворенного, как выражаются его хулители, «вопреки ему».

А насчет вопреки… Ну, так и я мог бы сказать, что родился и вырос вопреки своим отцу и матери: это они, подлые, не меня рожали, а удовольствие свое справляли – еще и за двойки в угол ставили! Только я так никогда не скажу, потому что знаю: когда они меня зачинали, я уже был третьим в их любви друг к другу. А без любви не бывает ничего – ни дети не родятся, ни тем более великие победы, архитектурные и крылатые шедевры.

Простаки говорят: после Второй мировой Сталин мог бы дать и отдохнуть народу-победителю – а он, злыдень, снова загнал всех на трудовые подвиги, обложил займами-облигациями… Но эти «Вани на диване» не смыслят, что Сталин новым сверхусилием спас нас от Третьей мировой, в которой без всех обязанных лично ему научных и технических прорывов мы были бы расплющены в лепешку.

Товарищ Сталин был кроме всего и большим ученым – вопреки издевке, вложенной в известную песню на этот счет, весьма, кстати, душевную. Его работа «Марксизм и вопросы языкознания», вошедшая во все анналы, потрясла меня в свое время тем, что ее автор, не учившийся сроду лингвистике, дал классические определения языку и его свойствам. И как он вникал в суть всех вещей, то провидя в юном Шостаковиче будущего гения, то рисуя Туполеву проект бессмертного бомбовоза Ту-95, от которого Туполев сперва отперся напрочь – для меня огромная загадка.

И нынешний его ренессанс, я полагаю, обязан даже не его ежовым рукавицам – а его редкому, уровня Леонардо, универсализму, которого страшно не хватает Путину. Путин тоже, явно пытаясь подражать великому предтече, взял на себя все рычаги – но при таком образе власти взять их мало, надо еще каждый в совершенстве понимать и ощущать. Выкручивать до полной победы. А этого-то нашему первому сегодня сталинисту-антисталинисту, еще отдавшему излишнюю дань лицемерию, и недостает.

Когда свобода хуже несвободы

Есть по большому счету всего два вида политических режимов: те, которым свой народ хоть как-то нужен – и те, для коих он лишь обуза. Увы, наш сегодняшний режим – второго типа. Загнав свой народ за можай, он думает только о том, как загасить его и выключить из политического и экономического процесса. Ибо наш экономический процесс живет с продажи недр, и если сократить родной народец и избавиться от лишних производств, где трудится эта обуза – всему начальству станет только лучше. А что до политики – тем более.

Но виновато в этом не начальство, порочное по определению – а сам народ, все ждущий милости от своих захребетников и подлизывающийся к ним в надежде этой милости. И никак не поймущий, что надо не лизать, а шершавить властные задницы своим будь здоров каким в общем объеме языком!

Кто-то сказал: «В России больше нет экономики вне политики». И это так, и это очень плохо. И новый глава Минэкономразвития Орешкин, и все прочие министры-экономисты на самом деле не думают ни о какой экономике – в плане ее развития. Думают об одном: как подвязать то или это под политический момент. И если для такой подвязки нужно уничтожить 100 заводов, они будут уничтожены; нужно уронить рубль, загнать выручку в доллар – это будет сделано. И производству из такой смертельной петли не вырваться никак.

При этом раздается то и дело: куда смотрит Путин, когда правительство Медведева творит такие безобразия? А куда глядит народ, идя чохом голосовать за возглавляемую Медведевым «ЕР»?

Медведев показал себе не меньшим, чем Путин, острословом – может, за это наш идол, родивший такие перлы как «мочить в сортире», «раб на галере» – и полюбил своего бессменного второго номера? Это ведь тоже будь здоров: «отлить в граните», «денег нет, но вы держитесь», «свобода лучше несвободы»!

Кстати об этом последнем перле. На свете есть всего два понимания полной свободы, явленные в старой русской байке. Двух мужиков спрашивают: «Если бы ты стал царем, то что бы делал?» Один говорит: «Лежал бы весь день на печи и ел сало с салом». Другой: «Сел бы посреди улицы, и кто мимо идет – по морде хрясть!»

И нынче среди тех сограждан, что дорвались до этой свободы, мы едва ли найдем что-то кроме указанных двух типов, порой совпадающих в одном лице. Так что в теории свобода, конечно, хороша – но омерзительна на практике. И я не знаю практически ни одного творца, блиставшего при советской несвободе – и с честью прошедшего бы испытание последующей свободой. Отсюда масса теоретических опять же вопросов: а может, после СССР и не было никакой свободы? Или не было привычки к ней? Но факт при этом остается фактом: нынешняя свобода стала для нас хуже прежней несвободы.

Мы утеряли главное советское завоевание: социальное государство, в котором было это чувство локтя, сдуру показавшееся нам обременительным. И когда оно ушло – пришло на смену «чувство кулака», все прелести которого мы испытываем сейчас при всем остроумии Путина с Медведевым. И эта августейшая чета, откровенно тяготеющая, при народном попустительстве, к тандему царя Николая с его гладкой царицей, по самому большому счету лишь воплотила в себе наш исторический и идиотский выбор. Как в вещей пьесе моего друга Сереги Кузнецова «И аз воздам».

И вот дальнейшая пошаговая инструкция: «Россия была и остается государством социальным». «Россия была и остается государством…» «Россия была и остается…» «Россия была…»

В итоге у всех на сердце ощущение какой-то коренной неправды, чего-то мерзкого, неотделимого от всего нашего нынешнего бытия.

Впрочем вот еще для исторического утешения стихи, которые, казалось, предрекли моральный конец света черт знает сколько лет тому назад:

Молчи, прошу, не смей меня будить!

О, в этот век, продажный и постыдный,

Не жить, не чувствовать – удел завидный.

Отрадно спать, отрадней камнем быть!

Микеланджело Буанорроти, 1546 г.